На юге

Полдневным зноем беспощадным
Всё словно выжжено кругом,
Обвит узором виноградным,
Среди равнины виден дом.
Закрыты ставни молчаливо,
А там вдали, у берегов,
Синеет ярко гладь пролива
На жёлтом бархате песков.
— Мадонна! Я томлюсь жестоко! —
Она взывает. — Всё стерпеть…
Забытой жить и одинокой,
И одинокой умереть! —

С лица прозрачною рукою
Откинув пряди тёмных кос,
Она глядит с немой тоскою;
В глазах её не видно слёз.
Она глядит на отраженье
Своей волшебной красоты,
Её прекрасные черты
Полны печали и сомненья.
— Вот, тихо молвила она,
— Краса, что он ценил высоко.
И всё ж я день и ночь одна,
И умираю одиноко! —

Замолкла жаворонка трель;
Объято мертвенным покоем,
Затихло всё под южным зноем.
И смолкла дальняя свирель.
Она спала, и на чужбине
Родной ей снился уголок:
Трава высокая в долине,
Ручей и свежий ветерок.
Вздыхая тяжко и глубоко,
Она подумала во сне:
— Мой дух томится одиноко,
И не найти забвенья мне. —

Она спала и сознавала,
Что это сон, один лишь сон, —
Мечта её околдовала:
Он с нею был, и не был он.
Она проснулась. Луг зелёный
Исчез, — и были перед ней:
Простор немой и раскалённый,
И блеск полуденных лучей.
— Мадонна! — молвила с глубокой
Она печалью и тоской:
— Спаси от жизни одинокой
И умереть не дай одной! —

Она взяла любви посланье —
Кругом исписанный листок,
И там стояло: — Кто бы мог
Забыть твоё очарованье? —
Но тут же чьи-то голоса
Шепнули ей с насмешкой злою:
— Увяла прежняя краса,
И будешь ты всегда одною.
Она шептала: — Всё стерпеть!..
О, горечь мук любви жестокой!
Забытой жить и одинокой,
И одинокой умереть! —

Услышав вечером цикаду,
К окну приблизилась она
И, опершись на балюстраду,
Вдыхала летнюю прохладу.
Кругом — прозрачна и ясна,
Лежала мгла весенней ночи.
Блестевшие слезами очи
Она на небо возвела:
Казалося, она ждала,
И с грустью молвила глубокой:
— Настала ночь, но для меня
Не заблестит сиянье дня.
И я, в тоске моей жестокой
Не буду скоро одинокой!