Столичное

Ковыляю любимой столицею,

где родился, крестился, садился,

и тревожно кошусь на полицию:

как бы я ей зачем не сгодился!

С заострённой дубиной осиновой –

всё брожу вдоль бульваров и клёнов…

Вроде, кличут Москву не резиновой,

так откуда ж в ней столько «гондонов»?!

 

Видно, черти нездешние сглазили,

раз такие окрест горожане:

всюду «фрукты» из солнечной Азии,

словно дома – гарцуют южане.

Сторонясь побудительных триггеров

к мордобою и прочим эксцессам,

обхожу за версту кодлу ниггеров,

вкруг камлающих над «Мерседесом»…

 

Уж какой ты, родная, ни значилась:

царской, красной, товарной, кабацкой,

перестроилась, переиначилась,

чтобы, что?, стать наглядно мудацкой??

Не приемлема мной ксенофобия,

а к заезжим – всегда с пиететом,

но, ловлю, будто блох на микробе, я

взгляды, с чуждым, блин, менталитетом.

 

Забреду ли случайно на «Патрики»,

окажусь средь фабричных окраин,

глядь, повсюду залётные гаврики:

всякий встречный – то босс, то хозяин,

член диаспоры, лидер сообщества,

сам себе, главный душеприказчик!

только я тут – субъект одиночества

и никчёмности местный образчик.

 

Ранит уши мне пришлая музыка,

слух коробит ненашенский говор.

Ни кента не сыскать, ни союзника,

вместо них – лишь понты, чей-то гонор.

Знай, витает недоброе в воздухе,

нехорошее явственно чуется

в переулке любом, в каждом шорохе…

И мурлычу я, силясь не щуриться,

ретро-песенку: «Улица, улица!»,

грея кости на солнечном порохе...