...детские страхи...

Страхи. Детские.

    Пожалуй, самые сильные мои детские страхи связаны с домашними животными. Как ни странно.

    Первый самый сильный испуг я получил в гостях, в селе Луганской области, будучи четырёхлетним, когда во двор вечером завернул бык. Я орал благим матом. Быыыыык! Быыыыык! Бык оказался хозяйской коровой Маркой. Молоко у Марки оказалось очень даже вкусным!

    Во второй раз я был почти в обмороке, точно знаю, что в восемь лет. Брат родился. Я выходил из квартиры в подъезд, держа перед собой бутерброд с колбасой. Только я намерился откусить кусочек, как на меня, вернее на колбасу, прыгнула серая одноглазая кошка. Я орал так, что сбежались все соседи. На улицу после этого не выходил неделю. Дело закончилось тем, что кошка эта родила котят прямо в братовой коляске, искровив её напрочь.

Кошку и котят один из соседей забрал на огород, где у него был летний домик. А коляску родители выбросили на свалку и купили брату новую. Меня убедили, что одноглазки больше в подъезде нет. Гулять я ходить начал, но уже без бутербродов и оглядываясь!

     Почти следом по времени, возле сараев, на меня сзади напрыгнула огромная, чёрная аки смоль, немецкая овчарка и почти прокусила горло. Хорошо, что рядом оказался сосед – дядя Женя-крановщик. Он как-то сумел разжать ей челюсти. Он мне потом сказал, что нужно собаке дунуть в ухо. Вот он и дунул. Если бы не дунул дядя Женя, то дунул бы я. В реанимацию. Если бы выжил. После этого случая я стал бояться даже дяди Жениных щенков, которых он для чего-то разводил в своём сарае. Как только он их выпускал, я опрометью бежал домой, трясясь от жути. Через какое-то время прибегал друг Валерка и под окном кричал: Генка, выходи, дядь Женя свою стаю загнал в гестапо. Почему в гестапо? А всё просто. Щенков держали в металлической клетке, прутья её были похожими на тюремные. Тюрьма – плен – немцы – гестапо. Вот такая цепочка выстаивалась тогда, в конце шестидесятых, в наших восьмилетних головах.

      А бояться животных я перестал по известной поговорке – клин клином вышибают.

      Мне было одиннадцать. Стояло страшно засушливое лето печально известного своими пожарами и смогом семьдесят второго года. Мы с ребятами шли на речку спасаться от жары на лягушатник, как все называли пляжик нашей мелкой речки-переплюйки.

     По пути на речку мы всегда проходили мимо частного дома, где на цепи сидела сука-боксёр Лада. Страшно злая, до пены из пасти. Мы не разбирались в породах и называли её бульдожкой. И, встав у сетчатого забора, всегда эту Ладу дразнили. Нажимали снизу на ноздри, чтоб они стали напоминать курносый пятачок, типа как у бульдога. И Лада понимала, зараза, что мы изображаем её. Рвалась с цепи так, что сдвигала свою будку, голосила и брызгала слюной. И в этот день она таки порвала цепь. Забор для неё оказался совсем даже не препятствием. Мы опрометью брызнули врассыпную. И, конечно, собака выбрала именно меня! Я несся, что есть духу, Лада уже почти кусала мои пятки. По пути мы пробегали мимо глухого деревянного забора детского сада. Забор скреплялся деревянными же колоннами с небольшой площадкой примерно на высоте двух метров. Я всегда завидовал друзьям, ибо они могли забраться на эту площадку, а у меня не выходило. Они уже и не смеялись даже надо мной. Ну, не может, что с него взять?

Так вот. Вдруг, я внезапно обнаруживаю себя сидящим на этой площадке. А внизу рвёт и мечет Лада. У меня начался истерический смех. Я даже чуть не свалился прямо в зубы собаке. За Ладой прибежал хозяин и стал её уводить, намотав на руку обрывок цепи. А я вдруг понял, что на собаку мне плевать с высокой башни, вернее – колонны! Спрыгнул я и показал этой лающей стерве её вздёрнутый бульдожий нос. А она вдруг замолкла и опустила морду вниз. Победил?

     С тех самых пор я перестал бояться любых животных. Могу погладить любую собаку или кошку. Даже клюющие своих хозяев попугаи меня не клюют! Представляете?

     Но пока жил в том месте, где мне приходилось ходить сначала в школу, а потом на работу через частный сектор, носил с собой рогатку и немного металлических шариков от подшипника. С рогаткой я обращаться умел и умею по сию пору.

Ни разу не применил.

Но – бережёного – Бог бережёт...