1825 год. Измайловский полк

1825 год. Измаиловский полк

(глава из поэмы)

 

Это утро – Господи!.. –

Не забыть мне до смерти.

Хоть немало повидал я на своём веку:

Приказали строиться

У Собора Троицкого

Нашему Измайловскому славному полку.

 

Спозаранку, помнится,

Нас, не дав опомниться,

По тревоге подняли всех до одного,

Караул утроили,

В три каре построили

И патроны выдали, Бог знает для чего.

 

С заспанными лицами,

В полной амуниции, –

Унтера – навытяжку, выпучив глаза, –

Мы стоим, растерянны,

И, как-то неуверенно, –

Вон, кажись, Бестужев скачет, – кто-то мне сказал.

 

И подумал, братцы, я:

Скоро – коронация.

Что ж это? Война? А может, воду кто мутит?

Офицеры – бледные,

Нервничают, бедные,

Только наш полковник, как орёл, невозмутим.

 

Хриплый и простуженный

Голос у Бестужева.

Подскакал на взмыленной, перекошен рот.

Есть, – кричит, – инструкция!..

Будет Конституция!.. –

Что за бабы-иностранки, хрен их разберёт.

 

Наш спросил о Пестеле,

Трубецкой на месте ли,

Кто, мол, будет сдерживать городской народ,

Выслушал внимательно,

Выругался матерно,

Шпоры дал кобыле и скомандовал: Вперёд!

 

Сапоги поскрипывают.

Унтера покрикивают:

Шире шаг да выше ногу, в бога, душу, мать!

Офицеры сердятся,

А в башке все вертится:

Неужели нам придётся по своим стрелять?

 

Словно под Смоленском мы

Шли по Вознесенскому, –

Штатские испуганные из окон глядят, –

Перешли Садовую

Ко всему готовые,

Вдруг звучит команда: Поворачивай назад!

 

И пошли обратно мы.

Ноги – словно ватные.

Снова нас поротно по казармам развели.

Заперли оружие,

Видимо, не нужное.

Командиры рот у полкового собрались.

 

Так мы и не поняли,

Для чего нас подняли.

Слава Богу, – думаем, – стрелять нам не пришлось.

Лишь к весенним лужицам

Мы узнали с ужасом,

Что же на Сенатской в этот день произошло.

 

Говорят, что нашего

Лично царь допрашивал:

Почему не вышли, мол, из каких причин?

Что ответил наш ему,

Вряд ли кто-то спрашивал,

Только он недавно Станислава получил.