Домик на Пластунской
Памяти тёти Тони, у которой мои родные несколько
лет снимали комнату, вернувшись в 1946 году в
разрушенный, но освобождённый Севастополь.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
На Пластунской пышны деревья,
Тополя зеленеют. Лето.
Ветерок переносит перья
Кур-пеструшек двойного цвета.
Граммофончики у калитки —
Сине-белый вьюнок игривый.
Всё ползёт и ползёт по ниткам,
Чередуя дуэты с трио.
– Как сегодня шкварчит ставридка!
Антонина, пожарив рыбу,
Выключает электроплитку.
От восторга котище дыбом.
— Лиль, присядь, расскажи старухе,
Замуж вышла? Как мама с папой?
Кружат в кухне шальные мухи,
К рыбе лезет кошачья лапа.
Папироса у Тони тлеет,
Не хватает губам помады.
Её спутник — старинный веер,
Вечно с ней, постоянно надо.
Гребешок прижимает прядки,
Совершенно теперь седые.
Вся кушетка — сплошные латки.
— Лиля, детка… А дальше: «Ты ли?»
Рядом комнатка, что снимали,
Потолок потемнел, намокнув.
Трещин новых орда немая
Возле рам нераскрытых окон.
Опустели и двор, и домик...
Постояльцев давно не хочет.
Среди утвари Блока томик,
Как снотворное среди ночи.
Молоко до краёв — по кружкам,
Календарь отрывной — на стенке.
Тётя долго окурок тушит.
— Лиля, ешь! Остывают гренки.
Крошит Тоня салат к обеду,
Разгибаются трудно пальцы.
— Скажешь, буду жива — заеду.
Мама жарит омлет на смальце?
— Тётя Тоня, а вы-то как же?
Огород, палисадник с вишней…
Тоня смальцем горбушку мажет,
Ставит стопки.
— Помянем Гришу!
Фотография мужа в спальне,
Очень выцвела, пожелтела.
Тётю Тоню безумно жаль мне,
Отекли и лицо, и тело.
Без войны десять лет ведь много.
Это, если родные живы.
Тоня больше не верит Богу,
Снам не верит, что были лживы.
До сих пор Севастополь снится,
От бомбёжек в руинах город.
Рядом с мужем — погибших лица,
А Григорий — красив и молод.
Блеск в глазах оттого, что слёзы
Не текут, а стоят на старте.
— Лиля, маме нарежу розы,
Разложу, если хочешь, карты.
Незаметно вкрапляет юмор
В повседневность моя старушка.
— Я с ума не сошла, не думай!
Просто плакать всё время скучно.
09.08.2015 г.
