Пластилиновое небо. Глава 3: Наказание за последствие погрома
На следующий день на ее столе появился листок:
«Мы знаем, что Вы виноваты в разрушении города. Просьба явиться в судебный участок» Прокуратура
Понятное дело идти туда ей не хотелось, и она начала подметать свое кислое лицо. Лицо изменилось, превращаясь в ледовое побоище, не симетрично расползаясь в жиру, девушка запыхалась, а после кто то начал стучать в дверь.
- Да, да- войдите – сказала она.
В сенях библиотеки показалась какая то совершенно иная женщина, лицом напоминающая личинку апреля, Серые строгие глаза, прямой римский нос, и морская пелена голоса.
«У Вас есть метель «Владимира Сорокина?» - не без льдинки в голосе спросила она.
- Должно быть – сказал героиня и пошла за толстым файлом, обвитым бараньим жиром, она листала и листала жир страниц файла, но книга так и не нашлась.
- Уютненько, тут у вас – сказала та иная, и лед голоса ее треснул, обнажив не соразмерный ее внешности поток. Кстати, я на днях думал о том, куда девается поток, когда мы на него смотрим? Сложно себя представить, что в мире разом выключат один и тот же канал телевизора, и отражения в глазах смотрящего наполниться сыпью незнания. Трудно поверить, однако это случиться. Когда огромная розетка, в которой как мед в улье храниться все электричество, вся энергия мира лопнет.
- Спасибо. – ответила библиотекарь – К сожалению книги «Метель» Сорокина нет, но есть романы Курта Воннегута
- Ой, нет, спасибо – книги Курта Воннегута больше похожи на тифозный кашель, чем на здоровую речь.
Библиотекарше понравился ее стиль говорить, уверенная и дерзкая, это женщина вызывала уважение.
-Вы очень начитаны – сказала комплимент Хозяйка библиотечного зала.
Та, кой предназначалось доброе слово, предпочла промолчать, словно в ожидании, когда розетка внезапности разогреется по максимуму, а затем с высокомерной лаконичностью сказала, до свидания.
-Постой те… было хотела сказать, но ветер унес ее хлебные крошки слов.
Дверь закрылась, и девушка-библиотекарь осталась одна. Странное чувство ее посетило, она думала спросить у гостьи ее имя, но даже если та, ей бы ответила, то чтобы она сказала в ответ, ведь ее имя давно порвано как слабая грязная салфетка на ветру, изодрана в клочья, и следы этих звуков прячутся где- то там, глубоко в глубине горла.
Когда она пришла в прокуратору, на нее наложили обряд, надев по свинцовому свитеру на нежную кожу. Такое у нее было наказание. Боль, которую она испытала, увидели читатели знойных окон улья. Веревочные лестницы пробили пленку стекла, нужно было ходить по лестницам, всю жизнь, это было второе наказание за разгром в городе, ну а третье наказание оставалась в тайне, до следующих суток.
Проходя мимо зимнего парка, Повествователь вдохнул во внутрь себя морозный воздух, и выпустил пар. Курск был покрыт ледовой корочкой. Треск раздавшийся в глазах, мелочью карманной рассеялся. Впереди туман, и Ее имя.
«22.11.23»
