ритм
так смотрю на тебя, говорю: люблю, не могу отвести глаза.
я смотрю на людей; в моём взгляде шипит базальт,
я смотрю на людей, сквозь тела видя ложь и тьму,
а смотрю на тебя — и глаз отвести не могу.
так происходит, когда город спит в предрассветной тьме:
я смотрю не тебя и думаю о тебе,
я сморю на тебя, и мне кажется, тишина —
кем-то свыше придуманная, — нам на двоих дана,
и попробуй её расколоть, разделить, раздать, —
я смотрю на людей, в моем взгляде шипит базальт,
а смотрю на тебя — выкипает до тишины;
мои руки обнять тебя мне даны.
всё, что есть у меня, дано мне, чтоб быть в тебе
отголоском деревьев, желтеющих в сентябре,
плеском волн у причала, танцами у костра,
всеми сказками без начала, без страха и без конца.
и не будет конца — город спит под покровом тьмы,
мои руки — обнять тебя мне даны,
мое сердце дано мне, чтоб слышать ритм
и смотреть на тебя
и в такт с тобой говорить
я смотрю на людей; в моём взгляде шипит базальт,
я смотрю на людей, сквозь тела видя ложь и тьму,
а смотрю на тебя — и глаз отвести не могу.
так происходит, когда город спит в предрассветной тьме:
я смотрю не тебя и думаю о тебе,
я сморю на тебя, и мне кажется, тишина —
кем-то свыше придуманная, — нам на двоих дана,
и попробуй её расколоть, разделить, раздать, —
я смотрю на людей, в моем взгляде шипит базальт,
а смотрю на тебя — выкипает до тишины;
мои руки обнять тебя мне даны.
всё, что есть у меня, дано мне, чтоб быть в тебе
отголоском деревьев, желтеющих в сентябре,
плеском волн у причала, танцами у костра,
всеми сказками без начала, без страха и без конца.
и не будет конца — город спит под покровом тьмы,
мои руки — обнять тебя мне даны,
мое сердце дано мне, чтоб слышать ритм
и смотреть на тебя
и в такт с тобой говорить