А музыка звучит...

Подъём и кружка горького эрзаца,

Что был на кофе мало чем похож.

 

Голодным нелегко сопротивляться…

 

А музыка впивается, как нож

В худую и отбитую грудину

И вьётся в ней червём или змеёй.

Ты мёртв уже почти наполовину,

Почти смешался с пеплом и землёй.

 

А музыка звучит, пока рвёшь жилы

В работе на чужих тебе полях,

Звучит, когда нет воли и нет силы

Нести тела на сгорбленных плечах,

 

Маршировать на долгом пересчёте,

Не отпустив окоченевший труп…

И если Бог о ком-то и печётся,

Ты не в числе счастливчиков.

 

К утру

Пустое забытьё прервётся гонгом.

Свернёшь лежалый порванный тюфяк.

Уткнуться мордой в холод пыльной шконки

Так хочется.

 

Теперь ты ноту «фа»

От «соль» уже, наверно, отличаешь.

Жалеешь, что совсем не музыкант

На миг всего, меж делом отмечая,

Что спятил бы от этих пьес стократ…

 

В апреле не апрельские морозы,

И кость о кость от холода стучит.

 

А в женском отравили Альму Розу...

 

Но музыка,

проклятая,

звучит…