Псиное

Я, точно пёс, прикованный к цепи,

наследственной пригретый конурою.

Уж хочешь, нет ли, а служи-терпи!

лишь в час бессонный изредка повою

на мутную бесхозную луну –

случайно не разбитое светило.

Не в курсе, жаль, сколь долго протяну;

сородичей – намного не хватило.

 

Хоть не в медальках я соседский Бим,

не пугало из клана Баскервилей,

по статусу, злым должен быть к чужим,

не вправе распускать слюней-идиллий.

Однако же, ближайшие «свои»

не стали мне отечески родными:

от их подачек – хил огонь в крови,

бока да мысли сделались худыми.

 

Не ведавший про сытость и уют,

взращённый на хозяйской ахинее,

привык считать, мол, чем больнее бьют,

тем, значит, любят искренне сильнее.

Порой, переловив сомнений блох,

всё ж верилось в благие перспективы,

что, дескать, надо мной есть тоже бог,

к судьбе моей припасший коррективы.

 

Как в сон свалюсь, так мнится вольный плёс,

в густой траве потерянный ошейник,

я, сам себе охотник и отшельник,

бегу игриво вдоль бескрайних грёз,

где всякий первый встреченный – брательник,

а не взбешённый ссучившийся пёс…