***

печаль моя так мертвенно кротка...

 

застыли над гробницей облака

и жмутся тесно, кучно к небосводу.

алтарь пустой пылится много лет.

пророс из камня дикий бересклет

под натиском настойчивой природы.

 

тьма рвётся из расшатанных дверей:

бери её за пазуху скорей

и выноси на свет котёнком шалым...

 

я не принёс ни фруктов, ни цветов –

одну свою заблудшую любовь,

что быть бесценным даром опоздала...

 

в забвении здесь всё:

моя тоска

в измученной душе птенцом вьюрка

гнездится меж безмолвием и словом.

 

проснёшься ты, пророчество сверша,

коль на земле научится дышать

холодный камень в темноте алькова.

 

он, как и всё здесь, в пепельной пыли...

и сколько слёз молитвенных пролить

мне суждено,

пока могу молиться?

 

не сбыться горьким грёзам в одночасье,

ковалось не для нас слепое счастье.

а камню чьи-то слёзы – всё водица.

 

безверие и глубже, и верней.

но на исходе длинных летних дней

приду в последний раз...

просил я плохо.

 

тьма ласково споёт мне: "отпусти!"

и, прошептав последнее: "прости," –

в беспамятстве уйду,

не слыша вздоха.