Приставила осень дуло к виску...
Память прострочена болью молчания,
Нервно срываюсь, готовясь к броску
Жёлтого воздуха рыжего пламени -
Приставила осень дуло к виску.
Вчерашняя тень поменяла окраску,
На чёрных квадратах слепые шаги-
Походы души с востока на запад,
Металл прожигает больные виски.
Шевелится сердце в аду колыбели,
Колбы алхимика выпила ночь -
Яды безумия в тонкие вены -
Бренной земли растворяется плоть.
Придуманы сказки чертями убогими,
В дьяволской пляске ломая хребты,
Не оттого ли мы стали жестокими,
Забывая истоки священной реки?
Холода вой, да кирпичные стены...
Сами в себе замыкаем круги.
Поломаны кости, истёрты колени
Прежде, чем Божьей коснуться руки.
Обветрились губы - осень солёная!
Пощёчины бьют откровенья дождя.
Закрытые люки вагонов гружённых,
Отправит дежурный с пометкой " душа ".
Память прострочена болью молчания,
Нервно срываюсь... глотая кусок
Жёлтого воздуха рыжему пламени
Я прошепчу: " Так жми на курок! "
Нервно срываюсь, готовясь к броску
Жёлтого воздуха рыжего пламени -
Приставила осень дуло к виску.
Вчерашняя тень поменяла окраску,
На чёрных квадратах слепые шаги-
Походы души с востока на запад,
Металл прожигает больные виски.
Шевелится сердце в аду колыбели,
Колбы алхимика выпила ночь -
Яды безумия в тонкие вены -
Бренной земли растворяется плоть.
Придуманы сказки чертями убогими,
В дьяволской пляске ломая хребты,
Не оттого ли мы стали жестокими,
Забывая истоки священной реки?
Холода вой, да кирпичные стены...
Сами в себе замыкаем круги.
Поломаны кости, истёрты колени
Прежде, чем Божьей коснуться руки.
Обветрились губы - осень солёная!
Пощёчины бьют откровенья дождя.
Закрытые люки вагонов гружённых,
Отправит дежурный с пометкой " душа ".
Память прострочена болью молчания,
Нервно срываюсь... глотая кусок
Жёлтого воздуха рыжему пламени
Я прошепчу: " Так жми на курок! "