Индустриальный пейзаж распадается на мелкие пиксели...
* * *
Индустриальный пейзаж распадается на мелкие пиксели.
У окна застыл пациент — удачно опухоль отсекли
и поместили на хирургию медленно выживать.
Что-то невыносимо ноет где-то в районе шва.
И кому эта боль, эта мука необходима?
Человек состоит из тумана, воздуха, дыма,
и над самой крышей больницы, где небо и облака,
хранитель ангелу смерти, — ну пока, приятель, пока! —
доверчиво улыбается. И счастье невыносимо.
* * *
От жизни до смерти — коротких полшага. Ошибка? Нет,
один волосок пожилой сестры, угодивший в рану.
От смерти до жизни — инъекция. Льётся небесный свет
в больничные окна. Последняя осень поёт каштану
печальную песню ветра. Хмурый лежит студент
в четвёртой палате. — А сделать чайку?
— Не знаю. По барабану.
С утра навещает соседа красотка-жена — цветок,
которому здесь не место. — А всё же, послушай, паря,
житуха, она хороша! — Это да, это есть чуток.
А как её всё же зовут? — А? Кого? — Да жену-то! — Сара.
Прекрасная осень. Проклятый тоненький волосок.
И катят каталку с трупом
два пьяненьких
санитара…
* * *
В дежурной больнице, на койке распластанный,
лежал я, тоскуя, и одолень-
травой полечился бы или пассами.
А было нас пятеро — мы безгласными
остались, и каждый — простая тень.
Пришла Натали, принесла мне яблоки,
из тумбочки выгнала трёх жильцов
усатых, а я был уже на облаке
и вот закемарил в конце концов.
И снилась иная земля мне дальняя,
где люди спокойнее и добрей,
где даже и музыка — капитальная…
Лежал я, и жизнь, как стрела фатальная,
вонзилась мне в сердце: «Сергей! Сергей!
Давай просыпайся — тюрьма по-прежнему
нас любит!» — «Да ну тебя, Натали!»
И было мне горько, солдату нежному,
ассенизатору всей земли…
* * *
Так после операции во двор
босой выходишь в белые сугробы.
Горят ступни, и холода раствор
течёт в крови — какие, к чёрту, тромбы!
Стоишь под этим небом пожилым,
и галки на деревьях суесловят.
А лёгкая, прозрачная, как дым,
душа летит, и на провисший провод
садится, и оглядывает снег:
катают комья розовые дети,
и снеговик — суровый человек —
«Не переплавит!» — думает о смерти.
