Исповедь

А.И.Кулешов.

 

Исповедь.

 

«..Если б не было такой,

простой работы - жить…»

А.Башлачёв.

 

Это прозвучало как гром среди ясного дня.

- Я беременна. Я беременна, ты слышишь?

Я удивился: как беременна?

- Ты же говорила, что не можешь забеременеть? Что там у тебя там какие-то проблемы по-женски?

Она молчала.

-Ты же сама говорила…

-Я сама не знаю как. Я думала, что не могу, а получилось вот так. Что делать?

-…Не знаю.

-Ты же понимаешь, что я не могу рожать. Если мой узнает, он меня убьет!

Мы с Галей познакомились несколько месяцев назад. Её муж отбывал наказание в местах лишения свободы, а молодой, симпатичный и неженатый следователь, это я, сразу обратил на неё внимание. Мне говорили про её мужа, что он какой-то крутой уголовник, что он может, если что, и «разобраться, как надо». Но я никого не слушал. Галина не отказывалась встречаться со мной, про мужа ничего не рассказывала, хотя я и так все знал. Мы вместе проводили время, я бывал у неё дома, иногда оставался ночевать. Как-то она мне показала письмо от мужа. Там было что-то о том, что он знал о её похождениях, что когда он выйдет, то оторвет голову и ей, и её менту, это - про меня. Почему-то я ничего не боялся: ни косых взглядов соседей по общежитию, ни сплетен моих родственников, ни угроз мужа Галины. Она уверяла меня, что не сможет забеременеть и родить второй раз из-за проблем со здоровьем. И вот на тебе! Я не знал, что делать. Я никогда не говорил ей о любви, ну встречались и встречались. Она не требовала от меня большего. И тут такое дело. Жениться? На ней? Зачем? Я не представлял себе этого. Она говорила, что сама этого не хочет, и что ей этого не надо. У неё была своя жизнь, которую она не собиралась менять. У меня - своя.

-Я сделаю аборт.

После этих слов мне стало не по себе. Аборт? Это же убийство! Убийство маленького человека! До меня никак не доходило, что это был мой ребенок, что он может родиться, жить, что у него может быть своя судьба. А я могу стать отцом. Нет, это бред какой-то. Она же всегда говорила, что этого не может быть.

-А ты уверена? – спросил я с робкой надеждой, а вдруг ошибка? Хотя знал, что вряд ли она станет меня обманывать.

Само слово «аборт» всегда мне не нравилось. Сразу представлялся скальпель, боль, кровь. От этого слова хотелось убежать и спрятаться. Но оно было постоянно с нами, рядом. Такое колючее, неприятное слово - «аборт». Я его часто слышал среди сослуживцев, знакомых.

Через некоторое время меня перевели в другой район. Мы стали реже видеться. Но мысли о том, что мой ребенок будет убит, вот так просто, еще даже не родившись, постоянно преследовали меня. Я измучился. С кем поделиться? С кем поговорить? Рассказывать кому-то из коллег или друзей я не хотел. Да и не было у меня такого близкого человека, которому я бы смог вот так все и сразу объяснить. Сколько времени будет Галина решаться? Может можно как-то все исправить? А как? Рожать она не хотела. А я? Что мог я сделать? Уговорить: не делать этого? А что дальше? Я стану отцом? А как растить ребенка? Папа на расстоянии? Жениться на ней? Нет, я не мог, да и не хотел. А что делать? И потом, это ж грех, убивать ребенка.

Не скажу, что я был воцерковленным человеком, хотя считал себя верующим. С религией у меня были сложные отношения. Когда я был маленький, моя тётя, крестная мать, водила меня в церковь. Из всех детских воспоминаний остались воскресные посещения. Я запомнил на стене храма роспись страшного суда. Черти вилами загоняли грешников в огромные котлы, извивающие языки пламени, какие-то драконы, змеи. Жутковатое зрелище. Тетя меня учила: на исповеди надо подойти к священнику и на любые вопросы отвечай: «Грешен, батюшка, грешен». Я так и делал. После этого каждая старушка считала своим долгом всунуть мне конфетку. И я брал, радовался. При выходе в руках набиралась небольшая горка из печенюшек, золотистых фантиков.

Когда я стал пионером, то стал атеистом. Я так и сказал матери: я в Бога не верю, молиться не буду! Мать расстроилась, но особо меня не уговаривала. Да, и когда ей? Она работала в три смены. Я рос без отца. Двор и улица были главными воспитателями моего детства. Почти все мои друзья также были без отцов. Но я от этого не страдал. Нет отца, и нет, делов то. Мы, безотцовщина, вместе играли, пробовали курить, пили дешевое вино. И, странное дело, я не пошел по стопам старших парней наших дворов: не получил срок за хулиганство или воровство, не стал наркоманом.

С годами приходило понимание, что мир не так прост, что не все случайно, что у жизни есть какие-то законы, которые нам неизвестны.. Я стал читать Евангелие, Библию, хотя большую часть прочитанного не понимал.

Неожиданно пришла мысль: может исповедоваться? Может священник посоветует что делать? Но что-то удерживало, останавливало. Я не исповедовался столько лет, и вот, на тебе! Открыться незнакомому постороннему человеку, рассказать о своих тайнах: в чем был неправ, почему столько раз поступал не по совести. А грехов за годы накопилось немало! Как легко было в детстве, и как не просто сейчас… Наконец, я решился. Ведь совсем не обязательно рассказывать всё, можно же только о ситуации с ребенком. Это ситуация? Это я называю ситуацией? Стало стыдно.

В один из дней я, выкроив время от своих забот на работе, помчался в храм. Ничего не изменилось. Знакомый с детства запах ладана, горящие свечи, поющие старушки…Я подошел к одной из богомолец:

-А где исповедуют?

Бабушка не отводя глаз от иконы, махнула рукой в сторону. Спиной ко мне стоял упитанный священник. Вид у него был неопрятный. Засаленная ряса, тощая бороденка была похожа на мочалку. Привлекая внимание, я кашлянул: «А можно исповедоваться?». Священник не обращал на меня внимания. Я повторил свой вопрос.

-Исповедоваться? Сын мой, ты опоздал, уже литургия начинается, приходи в другой раз.

Отвечая, он даже не взглянул на меня. И тут я увидел, чем был занят служитель культа. В руках у него была толстая пачка денег, которую он, не стесняясь, пересчитывал у всех на виду. В его голосе было явное недовольство, что я оторвал его от этого занятия. В другой раз? я сейчас-то еле успел. Какая-то молящаяся, услышав наш разговор, сказала: «Отец Василий, ну что вы? Парень видно издалека приехал». Отец Василий был непреклонен. Продолжая считать деньги, он, даже не удосужив меня взглядом, произнес:

- В другой раз приходи.

Меня от всего этого покоробило. Нет, не потому, что меня не исповедовали. Я не мог понять: как деньги могут быть важнее всего здесь? И для кого? Для Священника! Обескураженный я вышел из храма. Вот и исповедовался. На душе было пусто. Ни на следующий, ни в другой день, я так и не решился прийти на исповедь. А какая разница: расскажу я обо всем священнику или нет? Что это изменит, что поправит? Я подумал, что никакие грехи с нас никто не снимает, и никто их не отпускает. Каждый должен сам понять, отстрадать, отработать, оплатить свое поведение жизнью, судьбой..

С Галиной мы перестали встречаться. Как-то нас поставили на усиление: дежурство в ночное время на Пасху. Народу к храму пришло много. Наша машина стояла поодаль. Я зашел внутрь, служба только начиналась. Пришедшие здоровались, поздравляли друг друга, ставили свечи… Тут я увидел Галину. Она была с каким-то парнем, резко выделялась на его фоне. Яркая блондинка, на фоне человека, которых в сводках именовали, как «лицо кавказской национальности». Они меня не заметили.

Через года два, работая адвокатом, я случайно увидел Галю в здании суда. Может, пришла разводиться? Наверное, она узнала меня. Спускаясь по лестнице, вскользь бросив взгляд, прошла мимо. Я не поздоровался, не окликнул. Почему? Не знаю, то ли не хотел возвращаться к прошлому, то ли струсил. Не знаю…

Так я и не узнал: родила ли она ребенка или нет? Была ли она вообще беременна?

Каждый раз, вспоминая всю эту историю, я мучаюсь: а может где-то живет мой сын или моя дочь? Как сложилась их судьба? Может мой ребёнок стал успешным человеком? А может, стал несчастным? В том числе, и потому, что у него не было отца? Я живу с этим уже много лет. Понимаю, что не должен был лезть в чужую жизнь, вот так бездумно развлекаться. Мы всегда несем ответственность за свои поступки, всегда.

Первая беременность моей жены была неудачной, ребенок умер. Может это и было моей ответственностью?...

Со священниками отношения как то не сложились. Я так и не исповедовался с тех пор. Да и кто, кроме нас самих, сможет простить?

Мы каждый день несем в себе и прощение, и наказание….

 

2024.