Первая женщина
Мы с ней с вечеринки вместе в гостинницу укатили, разгоряченная кровь звала к феерии чувств. Подумайте сами, мне 17, она взрослая женщина, смелая, гордая, красивая, сексуальная до предела возможности. Влип я в эту любовь, как муха в мед и хорошо нам двоим было, и сладостно. Мне лично мнение людей до фонаря, она только из гостинницы всегда старалась отдельно выйти. Ну, я понимаю, совок с его менталитетом накладывал ограничения, хотя всем все по барабану должно быть. Я тогда быстрый и резвый был, ринулся вниз головой, как в омут, ничего не спросив. Только через пару месяцев узнал, что она замужем. Сначала, был ступор. На вопрос "че делать будем?" она как-то невнятно объясняла, что разводиться пока нельзя, это скажется материально. Я так вовсе не представлял себя без нее. После каждой ночи летал, как на крыльях да и она казалась вполне счастливой. Только подбешивало, что ей другой владеет. Раздражало, когда она домой собиралась.
Не знаю, как там ее супруг все это терпел, но я готов был, если что, объясниться кулаками и парой хороших приемов, успокоительных, я бы сказал. Но никто меня не искал, и я никогда с ней его не видел.
Меня хватило на семь месяцев, после чего я поставил вопрос ребром. Не могу я один просыпаться, невыносимо. Готов жениться, хоть завтра, благо, восемнадцать уже стукнуло. Она только посмеялась надо мной:
- Мальчишка ты еще! Подрасти сначала
- Какой мальчишка!? Ты же со мной почти год спишь!
- Спала.
- Как спала?
- Из жалости.
У меня в этот момент в глазах потемнело. В сознании на немыслимой скорости пронеслось все счастье последних месяцев. Обхватив руками голову, я как безжизненное тело, упал на постель. Казалось, забыл дышать и сердце бешено билось в висках. Хлопнула дверь и перестук каблучков растворился в оглушающей тишине комнаты.
Несколько дней я просто лежал. Не хотелось есть и пить, жить не хотелось!
Потом понял, что так можно сойти с ума. Взял бутылку водки, сел на байк и уехал в сентябрьский лес, где медленно, как эликсир, из горла пил то, что мне никогда не нравилось. Хмель не брал. Так повторялось почти неделю, пока я не увидел в зеркале мужика со впалыми синушными глазами и помятой заросшей мордой. Нехорошо, подумал я. Надо собираться по частям, как терминатор и я "собрался" из того, что осталось. Решил, что теперь в отношении с женщинами будет только по-моему или не будет никак. Я был зол на весь мир а "слабый пол" почти ненавидел. По этой причине смял дома эмалированную кастрюлю руками, а затем около часа пинал, как мяч, пока соседи не стали умолять, прекратить все это.
Месяца через полтора меня заметила молоденькая блондинка. Познакомились, выпили, провели ночь. А утром, едва часы показали шесть, я похлопал ее по щекам и металлическим голосом дал команду одеться, пояснив, что скоро придет жена. Бедная девчонка, ничего не понимая, впопыхах напяливала на себя свои вещи. Убежала, забыв помаду и бралок с ключами. Все это я тут же, с чувством, запустил в форточку. Пусть ищет, если вернется! Периодически я ломал дома мебель и разбивал костяшки пальцев о твердое, когда начинала раздирать душевная боль. Блондинки были ровно на одну ночь. Ни объяснений, ни слез; только сонное перепуганное лицо и спешка. Не скажу точно, когда решил остепениться и найти для жизни постоянную. Идея, сразу оговорюсь, не рабочая. Кем бы я ни пытался заменить Лану, всегда выходило одно и то же, полное отвращение на утро. Одна задержалась у меня недели на три. Терпеливая попалась и понимающая, но видя мое к ней равнодушие, слезно заголосила однажды, обвинив меня в измене. Я никого не искал, женщины всегда вешались сами, а потом я помогал им уйти. И вот слыша все эти слезы и крики, я запихал ее шмутки в пакет и, открыв окно, вышвырнул со словами "убираться". Она ушла...
И много лет все крутились по заезженному сценарию: дом, работа, иногда лес и водка, дом, отпуск, дом...
Однажды увидел в парке у нас бомжеватого бродягу, с протянутой рукой сидящего на скамейке. Решил подбросить на хлеб, подумав: видимо, тоже, баба довела.
- Не баба, а мать.
Ответил он, ежась от осеннего холода. Я даже не понял, что вслух ничего не говорил.
- Как это мать?
- А так, она меня все детство нещадно била и проклинала сколько могла. Я даже готов был ее убить за это. Ненавидел, жалел себя, осуждал, пока не припомнил рассказ про отца. Он ее на восьмом месяце беременности убивал, только она выжила. Рожала раньше срока, тяжело и я вышел на отца сильно похожим. Вот она мне эту похожесть и не простила. В моем лице все детство воевала со своим убийцей. А как я постарше стал, так сбежал и всю жизнь от женщин пробегал.
На этом моменте у меня ком к горлу подкатил. Я же Лану, толком, никогда ни о чем не спрашивал, ни кто ее отец, ни что у нее в жизни было, ни даже то, почему она своему мужу со мной так долго изменяла.
И опять чувства сбили волной, захотелось на коленях ползти, лишь бы только к ее ногам прижаться и в глаза стальные, с осколками льда, смотреть.
