Чай с лимоном – 9. Приглашение
«Когда я попросила его убрать эти бесконечные чашки, источавшие неприятный кислый запах, он тотчас же вылил их содержимое. Не без сожаления игрока, вынужденного сдерживать разросшийся азарт, осознающего однако правильность принятого решения.
Моих было четыре, четыре – его и еще четыре "ничьих" – в каждой, до того, как Лепа расправился с содержимым, плескалась бурая жидкость с характерным тянущимся сгустками, зеленовато-белым пушком на поверхности и причудливыми кружочками.
Эти двенадцать чашек он разделил на шесть пар, одна – моя, одна – его, две – общих, две "ничьи".
Я не спрашивала его, для чего всё это, зная, что, когда придет время, он сам мне всё расскажет.
Так и случилось. С каким-то непонятным мне тогда облегчением, он оживленно заговорил, расположившись на подоконнике.»
— Это странно... но, по правде говоря, я не надеялся повторить предыдущий результат, не исключено, что в этом кроется причина... Чай – замечательная питательная среда для плесени.
– Я не застала прошлый раз, что же там было?
– Они стояли также рядом, всего четыре чашки. Две нейтральные, которые я не трогал, вели себя одинаково спокойно: синхронное помутнение через двое суток, синхронные образования через трое, выпадение осадка и так далее. Но вот две другие... Помнишь, я просил тебя придумать слово, которое может означать что-то очень хорошее и одновременно очень плохое?
– Да.
– Вот, именно слово «да» я говорил одной из них, а потом тем же тоном, но диаметрально противоположное «да» другой. Сначала все было так же, как с «нейтральными»: помутнение, кислый запах, осадок... Но затем у «хорошего "да"» появились первые признаки образования плесени на поверхности, а у «плохого» – нет. Спустя ещё трое суток я перестал с ними «разговаривать».
«В этот момент он явно занервничал, вороша какие-то воспоминания и подбирая слова.»
– Что-то пошло не так? Поэтому ты прекратил?
– Нет... Боюсь, лишь ты меня правильно поймёшь. Как раз все было именно так, но я не хотел больше впускать зло, пусть даже обращённое к обыкновенной жидкости. Вот только разница между этими двумя чашками всё продолжала усиливаться. В «хорошем» жизнь цвела обильнее, чем в оставленных на произвол, а в «плохом» царила «смерть». И это при том, что он тоже сначала помутнел и на донышке образовался сгусток, как и в остальных, но потом его как будто что-то законсервировало. Даже запах, по сравнению с остальными тремя, – он практически не пах.
– И долго это продолжалось?
– Пока весь чай не испарился. В нём так ничего и не появилось. В общей сложности еще около двух недель с момента образования. Но едва воздух коснулся сгустка, выпавшего в самом начале, – он тут же зацвёл...
– Но как же ты хотел это повторить, если говоришь, что решил больше не...
– Я изменил условия эксперимента.
– Тем, что попросил меня, ничего не говоря, пожелать чего-то одной чашке и противоположного другой?
– Не совсем, не только. Немного изменил состав, температуру в помещении, чтобы реакция проходила быстрее... И мне не хотелось тебя ограничивать в выборе слов, так ты нашла наиболее близкое тебе, а потому, возможно, более действенное.
– Я заметила, что в той паре, которая была целиком моей, в обоих случаях появилось больше всего пузырьков, а затем очень много пушистой "пены".
– Верно, она единственная, по какой-то причине, значительно отличалась от всех остальных. Кстати, что ты им мысленно сообщала?
– «Свет» и «Тьма».
– Так просто? Странно, почему между ними почти нет разницы.
– Наверное, твой эксперимент не работает, или у меня плохо получается.
– А что с двумя общими парами?
– Я, честно говоря, забыла про них. Да и те, я позанималась им всего один день... Прости.
«Но, кажется, он ни чуточки не обиделся, а напротив чему-то обрадовался и даже рассмеялся.»
– Это прекрасно! А я – дурак, хотел схитрить. Одна пара, которую мы должны были "выращивать" вместе совпадала, а для другой я специально запутал чашки, и там, где был бы твой «плюс», был бы мой «минус». Только ты этого не должна была знать, для чистоты.
– Чис-то-та-а.
– Можно спокойно считать, что эксперимент с блеском провалился. Я просил чай, чтобы тот не портился, а другой, чтобы наоборот скорее зацвёл (просил по-хорошему), но... по-хорошему он не понимает. Не понимает, зачем заниматься такой глупостью.
«Он снова засмеялся.»
– А сейчас ты можешь просто попросить меня, и вот увидишь, всё получится. Но плесень не обещаю. Пойдем, я лучше налью тебе горячего и свежего.
«Все эти события, произошедшие несколько месяцев тому назад, за какое-то одно мгновение промелькнули в памяти. Наверное, поэтому мой ответ получился слишком удивлённым, и Лепа продолжал пристально всматриваться в меня. Но в конце концов после череды потрясений никак не ожидаешь, что тебя попросят протянуть руку в дупло дуба, который только что служил вам укрытием от колючих глаз, и уж совсем не ожидаешь достать оттуда маленькую белую коробочку.
Помню, его внимательный взгляд точно пригвоздил меня к дереву, когда я её открыла, и моё первое «Да» прозвучавшее уже в совершенно неподходящий момент... Но кто знает природу этих «подходящих моментов»? Нарастал страшный, давящий гул, на который Лепа, кажется, совершенно не обращал внимания, он всё смотрел, смотрел на меня... От предшествующей гробовой тишины леса не осталось и следа. Но его спокойствие, каким-то образом передалось и мне, не покинув даже тогда, когда вокруг задрожала почва и пошла волнами, а звуки слились в один сплошной оглушительный свист: вырванные комья земли, снаряды, точно домино валящиеся деревья, разверзшиеся ранами ландшафта дыры...
Если бы я была художником, как он, и писала его портрет, не нашлось бы фона, сильнее подчёркивающего его красоту в этот момент.
Надевая кольцо, я повторила одними губами слово "Да", и он мне наконец-то поверил. А затем Лепа раскрыл свой чёрный зонт.»
