Когда земля моя окоченела

.М.

1.

Милый,

Тихая моя жизнь

Сереньким дождиком моросящим,

Крыжиками на полях страниц,

Недруг. Единственный мой. Болящий...

Я бы любила тебя всю жизнь...

Но что тебе дни одинокой бабы

Выветренной . Выдавленной, как прыщ.

Одутловатой душой жабы.

Где бы рассветов найти пучок,

Выхватить толику сытной правды.

Вывихнуть вымерзший мой зрачок

Чтобы понять - прав ты.

 

Милый...

Какой же ты - милый? - мне?

Мой нераспахнутый. Настоящий?

Мой нарисованный на стене,

Ищущий - не обрящий.

Словом -

Попытками...Пыт-ками

Вслушиваюсь в забвение...- тихо...

Маясь ошибками шибкими

Падаю в омут стиха...

 

Мимо...

Опять не попала в цель.

Мусорными говорю словами.

Все пароходы легли на мель

Во временном отставанье.

Все зеркала - распознали ложь,

Все отражения - искаженье.

И, к сожалению, не сотрешь

Писаного до сожженья

Пальцев, бумаг

да вообще - всего,

Что прикасалось к тебе однажды.

От сентября и до дня сего,

Высохшего от жажды.

Выпавшего из неловких рук,

Так и живущего между прочим...

 

Милый.

Единственный. Мой недрУг.

Мой повелитель строчек...

 

2.

Сколько писано мной передумано.

Сколько вытравлено-выкорчёвано..

Не однажды бивала беду мою,

Не однажды червонное - в чёрное.

 

Что алхимики.. мне.. неразумные...

Что им знать в настоящем золоте,

Сколько раз ограняла слезу мою,

Столько раз боль в себя заковывала.

 

По себе выбирай - не по сеньке, мол,

А я шапок - платков не ношу совсем,

Мне по снегу ходить проще босиком,

Чем в сапожках яловых да не с тем.

 

Поле выстланное пересудами,

Что мне выкрики те сорочиные,

Засмеюсь ли заплачу - всё буду - я,

На тебя слова не рассчитаны.

 

Не тебе Любовь - мне приданое

Солью выедено - да залечено,

Не однажды тобою преданное

До бескрылых плеч.. до бесплечия

 

3.

гений мой... чужой любовник, муж...

с музыкой обвенчанный навечно,

баловень капризных девок-муз,

ласковый, ничей, бесчеловечный,

 

выросший на всех семи ветрах,

парусом тебе - всё наше небо,

эхом откликаешься в горах

яростно, раскатисто, нелепо...

 

волнами играющий в ночи,

зорями жонглирующий ловко,

так на представленьях силачи

рвут на счастье данную подковку,

 

ꙃвёзд тебе августовских дзело,

рос тебе святейших - океяны,

одухотворённое чело,

мой чужой, мой гений осиянный

 

4.

Что же ты не пишешь мне, молчишь...

Я б не отвечала - не читала,

Не о чем писать, такая тишь,

Будто ни земли, ни нас не стало.

 

Я играю в буквы и слова...

Всё как раньше, только по-другому,

Как? Того не ведаю сама,

Сложно верить, ложь взяв за основу.

 

Вспоминаю ли тебя? Но как

вспоминать, когда ни на мгновенье

не могу забыть и каждый шаг

- приближение моё к забвенью.

 

Слушай, неужели ты не знал,

и не чувствовал что я..., а впрочем...

Было же смешно? Ты хохотал?

Нет. Не верю. Не хочу. И точка.

 

А у нас морозится ноябрь,

Снег. Опять вода замёрзла в трубах.

Я живу. Наверно. Может зря...

Может быть..., но это всё сугубо

личное, стиху не подлежит,

как зарифмовать пустые строчки?

 

А ноябрь за окнами дрожит...

но не все оборваны листочки

 

5.

Твоими глазами читаю свои не стихи.

Поэзией их называть и нелепо, и совестно.

Спасибо за всё, чему смог научить меня ты,

Свою нелюбовь приправляя жестокости соусом.

 

Прилежной была ученицей, смотрела в глаза,

Но редко справлялась с гордыней своею и гонором.

Ты мне говорил - так небрежно бросаться нельзя

Словами, а я разлеталась листвой во все стороны.

 

А ты усмехался, что с дуры такой можно взять.

Тебе интересным казалось моё своеволие.

Повязку пытался ты мне на глазах развязать,

Да только чуть-чуть отодвинул в сторонку - не более.

 

Когда я осталась в чужом карнавале одна,

Не сразу смогла разобрать кто под масками прячется,

Что маска моя для подобной игры не годна,

И в списках твоих, к сожалению, больше не значусь я.

 

А ты, торопясь, закрывал за гештальтом гештальт,

За дверью железной кричал о каком-то пророчестве,

А я всё сдувала с себя надоедливый тальк

Внезапно свалившегося на меня одиночества.

 

Но всё улеглось. Ты гештальты закрыл. Я жива .

Бутоны искусственных роз никогда не распустятся.

И осень пройдёт. И зима наплетёт кружева.

И март разрыдается снова весенней распутицей.

 

6.

А где был - ты, когда легли снега,

когда земля моя окоченела,

и птичий след, рассыпанный не смело,

застыл во льдах, как в гипсе, навсегда.

 

Когда листва прощала и звала,

как на одре предсмертном грешник просит

прощения у всех, кто камень бросил,

не подбирая нужные слова.

 

Так где ты был, когда несли меня

на белый снег, и айсберг был надгробьем.

Не землю - ледяные семена

в три пригоршни бросали с нелюбовью.

 

Мне не в ногах вколачивали крест.

И не цветы сажали в изголовье.

И безразличья маленький оркестр

Стоял поодаль с ружьём наизготове.

 

А я ждала, не открывая глаз,

не унимая судорог смертельных,

что кто-нибудь хотя бы в этот раз,

поймёт, что я не сука и не стерва,

что я была кому-то дорога

лишь оттого, что полюбила ветер.

Но никого у скудного гроба,

И никого на целом белом свете.

 

Мне говорили - на похоронах

заметно по количеству народа

каким ты был...

Но тело - только прах.

 

Я в пустоту выбрасываю страх

в обмен на имя новое - Свобода.