Листья

Всей деревней листья сжигаем; без пафоса и плагиата

фиксирую смрад, чёрный пепел граблями сдвигаю в ров.

Осень, та, что в стихах, в криминале всегда виновата,

для неё на улице нашей – два похоронных бюро.

Эпитеты и метафоры здесь излишними будут явно,

для мрачности этой не предусмотрены; нельзя глубоко

поэтизировать дым; другое дело – моя соседка Марьяна:

красивая молдаванка, каждое утро приносящая мне молоко.

Другая крайность: набор лексических средств подгулявший;

щёки её вижу оладьями, глаза – впитавшими Млечный Путь.

В общем – дичайший восторг; а сливы я покупаю у мужа, Яши,

тот ещё анекдотчик, приедете, познакомлю с ним как-нибудь.

Садик. Старый дворняжный собака (здесь нет никакой ошибки)

семенит за хозяйкой, за ним – полосатый Тигрик, ласковый кот.

Я граблю награбленое, я – терминатор металложидкий,

изобретаю термины под влиянием неустойчивой психики и погод.

Под каблуком – беспризорный орех в почерневшем свитере; гнили

яблочной – кислосладкий холм, да синь-виноград – никому ничейный.

Вот тебе грабли, греби, в этом суть бытия стопроцентная, или

тебе останется уверовать в хаос, в котором рулят блокчейны.

Здесь остановимся: философия – нудное порождение тьмы;

софистика, нарратив и ветер осенний, морозко по дряблой коже.

Я листьев остатки сгребаю в ров; а что и куда сгребаете вы?

И почему всех нас постоянно гребут? Мы – сгнившие листья, похоже.