GAUDENSURBE (В соавторстве С Юрий Яворовский И Твоя Гербера)

в соавторстве с Աշխարաբեկ, t/voyager/bera
GAUDENSURBE (В соавторстве С Юрий Яворовский И Твоя Гербера)

Аудиозапись

Радио МаньАк продолжает ночные эфиры.
Слияние эмоций. Круглосуточное наслаждение.
 
Музыкальное эро-эхо от Юрия Яворовского. Спасибо).
 
Живые настоящие голоса
Твоя Гербера
Юрий Яворовский
Maksanya
 
!
Ссылки на все варианты озвучиваний в моём комментарии.
Погоды стояли осенние, прохладные.
 
И ладно бы, только стояли.
 
Но они стояли столбом.
Дыбом.
 
Совсем без настроения,
без упокоения,
без покаяния,
но с вожделением.
 
Смотрели томно на город
и вздыхали.
Тянули к нему руки свои бесконечные,
бесчисленные,
озябшие,
проникающие.
 
Город не любил столбы,
он любил колонны.
Любил, когда они маршировали
по его улицам и проспектам.
Но это летом.
 
Поэтому город тоже стоял
и не опадал.
Держался из принципа.
За принципы.
Осыпаясь желтым,
шурша рыжим,
растирая туманом пыль в своих окнах.
 
Он стойко выдерживал
все поползновения
погод.
 
Кутался,
немного прятался,
но ничто не могло скрыть его стойкость.
 
Погоды пускали туманы и другие жидкости,
парили,
вздыхали,
капали желудочным соком,
и всё тянулись к городскому естеству.
 
В городе зачиналась жизнь.
Совсем не прохожая.
 
Погоды стояли.
 
Подрагивая от шлепков
мускулистого бриза.
 
Одна,
теряя равновесие и сознание,
изредка и безнадёжно интересовалась у второй:
- Как он там?
- Стоит... - вторая вздыхала томно.
 
Томность перетекала в истому,
истома в вожделение.
Погоды изнывали
и временами изнемогали.
 
Город был непреклонен.
 
Погоды вытягивали к нему стволы,
лонгировали ветви,
прорастали корнями в плоть.
Сочась живительными парaми,
насыщая клетки,
полоски и ромбики.
 
В городе закипал глинтвейн.
 
Погоды стонали.
 
Взвивались над городом
птичьими стаями
и плавно оседали на его проводах.
 
Погоды были неугомонными
и такими дождливо-трогательными:
то искрили,
расшалившимися не по сезону молниями,
то царапали маскулинные плечи
портового Карфагена остроконечными
солнечными лучами
и неустанно кружили голову
своей непостоянностью.
 
Щеки города мерцали
разноцветной иллюминацией ночных витрин,
а главные артерии – лихорадили светофорной дрожью.
 
Город ритмично пульсировал,
готовый в любую секунду излить
свой горячий глинтвейн в бокалы всех ночных заведений.
 
В городе не утихала жизнь.
Совсем не прохожая.