Рукавица

Снова зима – в рукавицах руки, санок нарядный хром.

Снег задремал у забора утром, землю прикрыв животом.

 

Как погружение в тёмную воду – спуск с ледяной горы,

нависшей над городом-пароходом, что в берег навеки врыт.

Не страшно пока, и с вершины пологой:

«Эй, там, внизу!» - орёшь,

себя представляя, конечно, богом, чей голос на твой похож.

 

Короткий разбег –

так в полынные кущи падаешь, как неживой,

пусть еще долго лицо и уши щекочет горькой травой.

 

Солнечный луч привязался к санкам, тянет сильнее вверх.

 

Кто выворачивает наизнанку горку?

Как будто мех

у рукавицы, теперь безрукой, корочкой лёд внутри.

Вот и кончается зимнее утро, что ты ему ни ори.

 

Скорая, мама, палата.

Словно

свету всему конец –

там, за окном, погружаясь в речку, тёмным становится снег.

 

…Сердце (такая пугливая мышца), тычется мне в ребро.

Как там потерянная рукавица? Где упадёт в сугроб?

 

В доме со съехавшей набок крышей – будто бы на разбой

он на рассвете однажды вышел, да не вернулся домой –

летом прохладно, и в сон знакомо тянет полынь бытия.

Прячется где-то под мышкой дома черных стрижей семья.

 

Не бог я, и мама давно не снится, слышен полов тихий скрип.

Я – та потерянная рукавица с корочкой льда внутри.