А, И, Б сидели на трубе

Пришли с работы матери. Детей

солдаты разогнали по баракам.

Две бабы попытались подобраться,

ты знала, разговоры выйдут боком.

Твой муж трудился в ссылке на дутье

мехами. В ожиданье выходного,

Бориска строил домики из дёрна.

Звук била в первый вечер надоел:

"Ещё одна казённая издёвка!"

 

Сергея - брата - в марте загребли,

а Игоря забрали через месяц:

"Алёна, - написал он - будет место

садитесь в первый поезд - к тетё Ане!

Бориске передай, что за рубли

пока что не добраться к океану.

Тебе ещё потребуются силы..."

У дома, где ты выросла, другим

пришлось пинать каштаны вместо сына.

 

Соседки убеждали: "Нам-то грех

досадовать, представь - на Колыме как!"

Десятки разношёрстных колыбельных

сливались и роднили крепче пайки.

Твой сын не плакать споро наторел,

а ты рыдала: "Предки кочевали,

и мы - туда же. Господи, где жалость?"

"И" больше не сидела на трубе,

но "А" и "Б" по-прежнему держались.

 

В обед топтались с мисками в руках:

топтались долго, каша остывала.

Бориска думал: кажется, что мама

не будет больше петь задорных песен.

"Меня вчера охранник наругал,

а после ни за что отвесил пендель!"

И молодость, и детство отнимали,

но зачастую - просто наугад.

Борис сипел в горячке: океаны!

 

На каждой из ступеней был тиран.

Вы с Борей привыкали к тирании.

Чем глубже вера в счастье, тем ранимей

несчастный человечек с ломкой выей.

Бориску приходилось оттирать.

Дала ему, пока никто не видел,

кусочек рафинада, выбить слабость:

"Я буду сыпать сахар в океан

а ты кричать: пускай он будет сладким!"