Биология

Жизнь – такая интересная штука.

Взять хотя бы меня.

 

Я – дерево.

 

Росло себе, в землю и воду верило,

в солнце, в какой-то там фотосинтез, –

об этом рассказывал Изя Минкус,

биолог из дома напротив, сидя на лавочке,

студентке своей дорогой, Беловошкиной Клавочке.

 

Лавочка числилась подо мной и была из бука.

 

Я росло перед трёхэтажным домом.

Там был подвал, а в подвале жили

бездомные кошки. Худые и жилистые.

Ну как бездомные? Собственно, дом у них был.

 

Вернее сказать – незавидной, бесхозной судьбы.

 

С другой стороны – что плохого в такой судьбе?

Нормальная кошка – сама по себе.

Стало быть, нюхом да блажью своей ведомая.

 

Я не любило кошек. До дрожи листвы.

 

Утром они выходили, дела свои делали.

Прямо под хрупкую суть моего тела.

 

Когти блаженно точили минуты три.

 

Всё это больно точило меня изнутри.

Я изнывало, стонало, бессилием мучилось.

Гибкие ветви мои становились сучьями,

соки стояли на месте, полумертвы…

 

Тогда я решилось и вызвало дух войны.

 

В кроне моей свили гнездо воро́ны –

зоркие, злые, несущие дань Харону.

 

Утром атласным счастливого майского дня

кошка торжественно вынесла восемь котят.

Стая воро́нья снялась с истощённых ветвей…

 

Кошки с тех пор не бывали под сенью моей.

 

 

А потом я впервые узнало про карму.

 

Об этом рассказывал йог Абдуллаев

соседке своей Беловошкиной Клаве.

Вещал он спокойно и мудро. Как Будда.

 

А вечером небо взорвалось как будто,

и молнии плоть искромсали мою,

оставив обглоданный ствол на корню.

 

Помню, йог что-то твердил про камни.

 

Бросать, собирать…

 

да про время что-то.

 

Я так и не уяснило.

 

Утром пришли мужики

из ДЭЗа.

Бензопилой вжик-вжик,

кинули в грузовик

небрежно.

Не как человека.

И на деревообрабатывающий завод...

 

Обработали, палки-ёлки…

Теперь я в пакете на нижней полке

в зоомаге какого-то аутлета.

 

Наполнитель кошачьего…

 

Биология. Карма. То-то.