Ванькины рассказы. Глава 2. Минералы
Аскольд.
Минералами, свою коллекцию Иван начал называть после увлекательных разговоров между собой и бывшим геологом, а ныне художником Аскольдом, изредка приезжающим в гости к Ивановым родителям. Аскольд Генрихович был старым другом Ванькиных родителей. Он жил в таинственной стране Сибирь и раз в год, отправляясь на море, обязательно заезжал к своим старым друзьям. После приезда Аскольда всегда накрывался стол. И все сидели за этим столом, обычно вечером, получали каждый свои подарки, привезённые Аскольдом. На стол подавалась еда, приготовленная мамой. Папа, собственноручно растапливал старинный самовар, бросая в него щепочки, наструганные от яблоневых дров. Все ели замечательно вкусную еду, после еды, пили замечательно пахнущий чай и пели замечательные песни. Про то, как кто-то ездит за туманами и за запахом тайги. Про широкое море этой самой тайги под крылом самолета. Про скалолазку и про разные ноль-семь. Про горы и, как в горах проверяются люди. Аскольд знал очень много песен. Он вообще много чего знал. Про всё на свете. Ещё он запрещал называть себя по имени-отчеству. Отвечал только на панибратское “Аскольд”. Несмотря на то, кто бы к нему не обращался. Хоть девяностолетняя старушка, хоть четырёхлетняя сестрёнка Ивана Дашка. Только Аскольд! Никаких других обращений Аскольд не воспринимал. “Я так себя моложе чувствую” — объяснял Ванькиной маме Аскольд. “Ну какой из меня Генрихович? Аскольд и есть Аскольд” — смеялся он и в задорных глазах его сверкали смешинки. Дни, когда в Ванькином доме появлялся Аскольд, становились праздником. Лучше чем Новый год. Аскольд всем привозил подарки. Ваньке — какой-нибудь минерал с заковыристым названием и потрясающе красивым. Ванькиной сестре меховую игрушку или хвост хорька. Ванькиному отцу — настоящий медвежий клык или книгу. Ванькиной маме шаль или настоящее золотое колечко. Аскольд жил в Сибири. Сибирь — это страна. По рассказам, огромная страна. Сибирь — это и Восток, и Север. Как такое может быть, Ванька понять не мог. Получается, что Сибирь почти кругом. Ванькины родители раньше, ещё до его рождения, тоже жили в Сибири. Они там работали геологами, вместе с Аскольдом. Ванька как-то подслушал, что в молодости в маму были влюблены и папа, и Аскольд. Они вместе ходили в экспедиции. Исследовали горы. Сибирские горы все сплошь в тайге. У них была команда. После того, как в маму влюбились сразу двое, мама выбрала папу, а Аскольд так и не женился. “Никого лучше не нашел” — отшучивался он, а у самого глаза становились грустными-грустными. Аскольд гостил у друзей около недели или двух, а потом уезжал к морю. “Греть кости” — прощаясь с Ванькой, говорил он.
Ну а пока Аскольд находился у Ваньки в гостях, то лучшего времени для Ивана было не придумать. Во-первых, Аскольд разговаривал с Иваном, как с равным и относился к Ивану, как к равному. Советовался какую удочку взять на рыбалку, или что лучше нарисовать. Лес или речку. Во-вторых, рассказывал Ивану про всё на свете. Рассказывал про разные интересные вещи. Про минералы, про реки, про горы, про места в горах, где минералы водятся. Про геологов. Про то, какие замечательные люди геологи и про то, как геологи минералы находят. С помощью Аскольда Ванька узнавал новые, необычные слова и, не раз, щеголял этими словами в беседах не только с пацанами, но и с вполне взрослыми людьми, типа бабки Натальи, которой Ивану, однажды пришлось рассказать про аквапланирование и рикошет. Это тогда, когда запущенный Ванькой в лужу голыш, сделал по луже целых десять отскоков, вдруг, неожиданно отскочил от столба и проделал аккуратную дырку в корчажке для молока, висевшей на бабки Натальином заборе. Как такое могло произойти не понял никто, кроме Ивана, прослушавший лекцию об рикошете от Аскольда. Бабка, аквапланированием и рикошетом, конечно впечатлилась, сказав: ”Вон оно как, замудрёно!”, но корчажку, Ваньке пришлось компенсировать, перетаскивая собственными руками дрова, от порезанной на куски яблони в бабки Натальи поленницу.
Некоторые слова были интересными, а некоторые не очень. Например, Аскольд называл фрукты, лежащие на столе — натюрмортами , а деревенские окрестности — пейзажами. Ванька любил и фрукты , и свою деревню в городе, поэтому эти заковыристые слова ему нравились. А вот слово казнокрадство не нравилось совершенно. Узнав это слово, Иван было забыл его совершенно, но однажды произошёл случай….
Казнокрадство.
Было это на Новый год. Ванька положил свой новогодний подарок в ящик стола, задумав съесть конфеты из подарка попозже. Он считал свой запас казной и берёг её, как зеницу ока. Однако, маленькая непоседа Дашка, смогла каким-то чудом открыть этот ящик и добраться до Ванькиной казны. К чести Дашки, съев большинство конфет и надкусив оставшиеся, она нашла в себе силы принести немножко конфет Ваньке. Он понял, что хоть Дашутка его и любит, но конфет было уже не вернуть. Как и не вернуть уважения к слову казнокрадство. Любовь Ивана к Дашке не пострадала, поэтому Иван постарался избавиться от воспоминаний по этому поводу, но слово вызывало определённый дискомфорт.
Берёзовые войны.
Драка случилась между Иваном и его другом Стёпкой. Дело в том, что Иван рассказал эту историю своему другу Стёпке и предложил посадить рядом с берёзкой дубок. Степан с Иваном согласился, но предложил в качестве соседа для берёзки тополь. Идея эта настолько увлекла каждого из них, что дело дошло до столновения. Напрасно Иван агитивировал за дубок стихами Пушкина, про могучий дуб. Степан отвечал песнями про клён опавший. Иван молча выкопал в дубовой роще дубок и посадил его рядом с берёзкой. Степан же, бессовестно умыкнув Иванову идею, выкопал где-то серебристый клён и тоже посадил его рядом с берёзкой. Кто же такое стерпит? От слов и насмешек перешли к выяснению кто из спорящих сильнее. После драки, после того, как откатали друг друга по траве-мураве, был составлен договор. Пусть растут троём. Даже была выдвинута следующая идея: посадить рядом с берёзкой всяких разных деревьев, но дальше идеи дело не пошло. Как сказал отец Ивана: “Сопротивление - рождает мотивацию. А без сопротивления, идеи не очень живучи.”
Профессии.
Обычно мальчиков, типа Ивана спрашивают кем они хотят быть, когда вырастут. Те, кто знали Ваньку, при встрече спрашивали только: “Не передумал?”. Так как знали, что взрослый Иван — это геолог. В походной одежде, высоких ботинках, с рюкзаком, особенным геологическим молотком в одной руке и гитарой в другой. Ванька не задумывался для чего эти два предмета, будут нужны ему сразу. Ибо: “Не столь широки понятия, как велики желания” — так однажды сказал Ивану Аскольд, услышав его мечты. Но иногда Ванька мечтал стать ещё и художником. Чтобы по желанию Ивана, на картинах, им нарисованных, появлялись корабли, как птицы летящие над морем. Горы, взмывающие прямо в небо. Люди, покоряющие космос или таинственная страна Сибирь, с её горами, небом и тайгой. Ванька в Аскольде души не чаял и ходил с ним везде, где только можно. Аскольд же, не наживший за свою жизнь детей, принимал Ваньку за своего, родного, радуясь широкой детской душе человечка, неутомимого фантазера и выдумщика.
И снова про минералы.
“Вот постарею и приеду к вам навсегда” - говорил Аскольд, обнимая Ваньку. Он и привёз Ваньке основную массу минералов, не считая тех минералов, которые постепенно, исподволь, перекочевали из коллекции Иванова отца к Ивану. Ну и конечно минералы, подаренные Ивану местными жителями или найденные самим Иваном в окрестностях. Но таких экземпляров было немного, так как практически у всех жителей деревни были свои дети и эти дети категорически не хотели, чтобы их отцы и матери отдавали минералы Ваньке. Гор, в которых минералы водятся, к глубокому сожалению Ивана, в окрестностях также не наблюдалось. А кусочки известняка, валяющиеся в овраге, ценностью не обладали, так как у всех были в изобилии. Конечно, среди известняка тоже попадались интересные кусочки, типа хранящегося у Ваньки, с настоящей доисторической ракушкой, но ракушку можно было разглядеть только в лупу, а лупу, Ванька никому, без присмотра, не давал. Если Вы когда-нибудь пробовали смотреть в небольшую лупу вдвоём, разлядеть микроскопическую ракушку в небольшом кусочке известняка, то Вы поймёте о чём речь. Поэтому всем не рассмотревшим эту ракушку, приходилось верить Ваньке на слово, что ракушка там есть, а это сильно уменьшало ценность минерала. Да, как и говорилось раньше, такого известняка, было немало. Даже с ракушками. У Ивана было столько минералов, что об известняке можно было и забыть. Слава великого собирателя минералов у Ивана была непоколебима. Все Ивановы друзья это понимали и оспорить его первенство даже не пытались. А главное, только у Ваньки был Аскольд.
Ленка Северянка
Родственников, наподобие Аскольда не было ни у кого. Пожалуй, только у Ленки Северянки было что-то похожее. Но, даже сравнивать тётку Марию, живущую возле маленького Чёрного моря с Аскольдом, живущим в необъятной Сибири, не стоило. К тому же, Ленкина тётка приезжала к Ленке только один раз и ничего, кроме рассказов о ценах в их городке не привезла. На вопросы ребятишек отвечала: “Какое там море? Некогда.” Надо сказать, что Ленка сама к этой тётке ездила и привезла немножко ракушек и гальки. Но гальки, похожей на морскую, было полным-полно в старом овраге. Конечно, морская галька поглаже будет и поразноцветней, но галька из оврага, очень похожа на гальку с моря. Вдобавок Ленка, абсолютно не интересовалась минералами и, будучи добрейшей души человеком, раздавала привезённую гальку налево и направо. Поэтому, в деревне, дефицита морских камушков не было. А ракушки, пусть и маленькие, водились в местной речке. Конечно сама поездка Ленки к морю омрачала Ванькино чело, но Ванька-то у моря тоже был. Был правда тогда, когда ему исполнилось два года, но Ваньке казалось, что он помнит и шум волн, и крики парящих на этими волнами чаек. Звуки пароходов и скрип напрягающихся от большого количества парусов мачт. Задумавшись, он даже вспоминал звуки битв экипажей чайных клиперов с пиратами, нападавшими на эти корабли. Увлекшись, фантазёр мог услышать даже звуки пушек форта, отбивавшегося от пиратов. Поразмыслив, Иван признал, что, в то мирное время, когда Ивановы родители отдыхали в окрестностях Анапы, пираты могли бы зайти в порт, только чтобы купить мороженое. Ну или посмотреть на Ивана, распознав в нём будущую грозу испанских морей. Это предположение было доведено Иваном до Аскольда. “Сложно сказать” — ответил Аскольд. “Возможно, в незапамятные времена, ты на самом деле командовал кораблём. Возможно - это твои фантазии подсказывают тебе эти звуки. А возможно — эти звуки из параллельных вселенных, а в этой параллельной вселенной ты самый лучший писатель-фантаст” — продолжал Аскольд. “Много на свете непознанного, друг Горацио” — улыбаясь, продолжил Аскольд. “Кто это сказал?” — спросил Иван. “Сказал один умный человек” — ответил Аскольд — “Умевший слышать сквозь годы. Будем надеяться, что ты тоже научишься слышать.”
Сибирь.
Ну и пусть, что Ванька еще ни разу не был в Сибири. Пусть! Зато там были Ванькины родители и Аскольд. А когда-нибудь они поедут туда и будут жить у Аскольда. И Ванька узнает, как звучит Сибирь. Как поют горы, продуваемые ветром насквозь. Как шумят реки, пробивая себе дорогу среди этих поющих гор. Чтобы горы не забывали, что рекам тоже нужна дорога. Как трещат сопки от кажущегося пожара, начинающегося с цветением на склонах, таинственного, по мнению Ваньки, сибирского растения багульник. Всё услышит и обо всём подумает. Соберёт все минералы и привезёт к себе домой. Один, самый красивый, подарит Ленке, один кусочек нефрита отдаст Дашке, а все остальные положит в коллекцию. Так, размышляя обо всём на свете, шёл маленький человек Иван.
