Баллада о рыжем
На свет он слепым появился в июле
под знаком вполне подобающим – Льва.
И чёрные братья к нему, как Иуде,
за масть относились: кошачья молва
про тёмную маму трубила в округе,
что с Рыжим из дома напротив она…
У кошки самой – ни семьи, ни подруги,
а в мир из подвального вышла окна.
Но я о котёнке. Знакомство средь ночи
у нас состоялось. Он поздней порой
сидел у дороги; сверкнувшие очи
окликнули будто: прохожий, постой!
Нащупав в кармане – сгодилась – конфету,
к нему наклонился – он прянул, не брал.
Оставив, отправился снова по свету:
не впрок моциону такой интервал.
Узнаю не скоро, что стал он сироткой,
что мать задавили, хромала и так,
и сын, одинокой поднявшись подлодкой,
из тьмы выбирался во тьму натощак.
…В конце сентября отпустила больница.
Во вторник. А в пятницу умер мой брат.
Всю жизнь в одиночку он – редкие лица
сошлись у могилы. И этому рад.
Во снах мне являлся, впервые, но к месту –
два раза за сорок положенных дней.
Не скрою, тех сроков мистических между
он стал ещё ближе, понятней, родней.
Но этот с чего вдруг приснился? Котёнок!
(Разгадки, боюсь, не сыскать до конца).
Братишка был тоже до жалкости тонок,
я – чёрный по маме, он – рыжий в отца.
Котёнок нежданно нашёлся, представьте –
стою у окошка и вижу в окно:
на том же он месте, как сторож на вахте,
скучает мохнатое чудо. Оно!
У бани, где «веники вяжут», кормиться –
теперь его тактика. Значит, верна,
раз свой – на довольствии, как говорится –
тут по воскресение он с четверга.
А в дни остальные? Примерно с неделю
носил бедолаге хлеб, сыр, молоко…
Из жалости, просто, со смутной ли целью?
Не знаю. Но вёл меня, кто далеко.
Тогда предысторию и рассказали…
А гладить не даст, мол, он, как не давал.
Покладистых братьев давно разобрали.
В то – видишь? – окошко уходит в подвал.
Я стал привыкать к нему, будто соседу,
вот выкормим, думал, а там… Что же там?
Он вышел к коробке в прошедшую среду,
с тех пор не казался ни тут и ни там.
Могли приютить – ну, могли же! – изгоя.
Но светлую версию грустно отверг:
мне нет и не будет отныне покоя
за то происшествие в ночь на четверг.
Какое? Зачем? Да ещё при народе.
Нет дела до них мне, но есть до себя:
и в драме виновен не очень-то, вроде,
а больно, как если бы мимо… судьба.
Да, есть персонаж в незаконченном дельце.
Он несимпатичен. Ну, в общем-то, я.
Пусть страшно до жути наткнуться на тельце,
обязан искать я, надежду тая.
Никак не забуду: усевшийся рядом,
кто в рыжего вырасти мог бы кота,
измерил меня испытующим взглядом…
Так всмотрится вечность и… мерзлота.
