Невидимые звёзды
Говорят, любовь живёт три года. Как и любой уважающий себя хомяк.
Я ждал тебя. Время нет. Оно показало пятиминутное отсутствие твоего присутствия.
Затем десятиминутное, тринадцати минутное, шестидесяти девяти секундное.
Куда-то не по-маршруту уплывали веселый трамвай с хмурым машинистом, облака на иссиня-чёрном небе, дохлый воробей прямиком в ливнёвку.
И мои надежды встретить тебя сегодня.
Я стоял с потухающим взглядом. Женщины и мужчины разного возраста, счастливые, а может, несчастные, проходили вдоль меня. Смотрели мне в спину. На мою кисть, сжимающую сборник новелл Джеймса Джойса. На связку ключей, болтающуюся из моей другой кисти.
Никто не пытался заговорить со мной. Привлечь. Завлечь.
Даже местный бич, который всякий раз спрашивал у меня мелочь или сигарету, а порой и то и другое, на сей раз беспристрастно поглядел в мою сторону и брезгливо отошёл подальше, прислонившись к щедро политой уриной мусорке.
Моему обзору открывался вид на библиотеку знаменитого, не в узких кругах, писателя. Герой его произведения любил интим с бабушками. В итоге одну из них он разрубил на части и выбросил в Неву. А потом ходил и думал, что он имеет право, а чего не имеет.
Так вот. Библиотекарь-женщина весьма миловидного типа, возраста что-то между двадцатью пяти и сорока лет, стояла поодаль от входа и с огромным наслаждением потягивала сигарету, выдыхая огромные клубы никотина.
Затем затушила бычок о стену бледно-жёлтого, "уставшего" здания и запульнула окурок точнёхонько в урну.
Трёхочковый. Не иначе!
У самого входа, приоткрыв дверь и посмотрев по сторонам, она увидала мою физиономию, улыбнулась и смачно харкнула на расколотую плитку под ногами у двери. Хорошие манеры. Сразу понятно, кто тут библиотекарь.
А я всё ждал. Потеряв счёт времени, смысла происходящих вокруг событий. Мир жил или просто существовал. Я же в данный промежуток ни то и ни другое.
Мне так хотелось почувствовать твою улыбку, ощутить на себе твои смех, слова.
Но...
Бульварная старуха, сплавила какой-то паре щенка, и они с заботой понесли его на руках в ясное только для них место. А эта "клюшка", я уже это знаю, завтра вновь притащит очередную собаку, что бы вновь кому-то впихнуть её.
Другая карга продаёт букеты цветов, то-ли честно украденные с какой-то клумбы, то-ли сама выращивает. Плевать. Все равно у неё их никто не покупает, а просто дают бумажные деньги, переводят на её лицевой счёт, а на предложение взять таки цветочки отмахиваются, как от прокажённой.
Добро, мать его! В своём виде.
Ночь бахнула россыпью невидимых для этого города звёзд. Увеличив интервал городского транспорта.
Тот бич, что просит что-то ценное, уютно расположился под табличкой на стене, указывающей на проживание в этом доме, в "бородатых" годах, поэта.
А может, это и есть иная версия того самого поэта, вернувшего в свои родные места.
Как знать.
Тротуары, некогда кишащие людьми, опустели.
Я один.
Ты так и не пришла.
Мой хомяк, к слову, действительно прожил положенные ему три года.
Моя любовь не прожила и трёх дней.
***
Бармен местного кабака, где я завсегдатай, вышел из темноты во мрак. Поёжился от ветра и приближающегося холода, закрыл дверь питейного заведения и исчез.
Вот и моя очередь подошла.
****
Она была для него дорога. И он нашёл себе подешевле.
