2-я корейская центурия
"Даже если тигр загнал тебя в угол, успокойся - и сможешь выжить".
- Корейская мудрость
В Сеуле перепрятали фураж,
вояки прекратили куролесить.
Событий в довоенном королевстве,
по меркам публицистов - кот наплакал.
Калеки поступают на журфак,
а дети пашут в поле конопляном.
Портной кричит под надцатый полтинник:
"Синица всяко лучше, чем журавль,
нежданный гость татарина противней!"
Когда-то сформулировал народ
суть рабского мышленья очень ёмко:
"Клеванию присуща очерёдность,
а кто её устроил - нам не важно!"
Когда у королевства есть нарост,
найдутся те, кто станет наживаться,
и те - кто казнокрадов будет слушать.
Лишь совесть опирается на трость
и ищет для нырка удобный случай.
На службе демократии - глагол,
на службе автократии - пищали.
Застенчивые девочки пищали,
когда пинали головы казнённых.
Война настанет, сказано, год в год.
Дядья пересчитаются, как зёрна.
И сколько бы глаза их не ссужалась,
но свальный грех не редкость для господ,
хоть редкостная гадость для служанок.
Когда греха практически избег,
то гибель не считается прорухой.
В сарае собачатина протухла -
всё скормят подрастающим собакам.
С грехами хорошо, но лучше - без.
Толпа мешает с мыслями собраться,
и всё-таки расслышать сонный щебет,
мол, жизнь - чересполосица из бед
и просто неприятных сообщений.
Сражаться - непростое ремесло,
и это подтвердит пассионарий.
Кажинное звено пассивных армий,
надеется на долгое затишье.
Историк, охранитель редких слов
был вывезен насильственно за тыщи
корейских ли, как сказано, - для практик.
Историк - суетливый ревизор
в пространстве привлекательной неправды.
Но делу нужно делаться, а миф
отложен для особого сосуда.
Правители, привыкшие сюсюкать
с противником, кончают очень страшно.
Позор при подготовке не отмыть,
но главное - удачно отчитаться
по ряду положительных решений:
"Они прорвутся к северу, а мы,
возьмём их на востоке в окруженье!"
Всё время аррогантные слои
проводят битвы строго на картоне.
Гундосят, мол, другие наготове,
на зовы офицеров - ехать с ними.
Им проще дать патроны и споить,
чем прятаться за сгорбленные спины.
Собаку для обеда расчленили,
а в штабе их помощник-исполин
готовит разноцветные чернила.
Солдат ведут на стрельбища, а там
пугает мурмурация* у моря.
Приморские злорадствуют: "Умора!
штабные с резервистами зас**ли!"
На сборах имитации атак
похожа на разлаженные салки,
где роли доганяющих вакантны.
В конечном счёте, выкрики "атас!"
уничтожают выкрики "в атаку!"
Из рупора, немного погодя, -
команда: не валандаться, а биться!
Припомнив пустяковые обиды,
скандалы, густопсовые повадки -
солдаты, что, казалось погорят,
заставили покоиться вповалку
солдат, на коих ставили штабные.
Твердившие до сборов, водка - яд,
проносят фляги с выпивкой в штанинах.
Впервые на корейской стороне
с маньчжуром повоюют европейцы:
три бравых моремана. Еле пенясь,
светящееся море станет вершей
для множества противников. В огне
сгорит ещё немало страстных виршей
для самых дорогих, что плачут дома.
Корейцев не отпустит страшных гнев
с различным матом (вплоть до площадного).
На ужин собачатина в кусках.
Кормёжка ободряет даже трусов.
Мудрейшие успеют долбануться
до первой передышки в мясорубке.
Дорога дезертировать узка,
по ней пойдут обратно - мы оттуда!
Речей про смерть не будет и в помине,
и только мурмурация у скал
расколется, к беде, на половины.
*явление скоординированного полёта огромных стай птиц, образующих динамические объёмные фигуры переменной плотности.
