Бессмертная и смертный
Сказка
В свой лес придя, как повелитель снов,
Он появился на опушке леса,
И оказался в царствии цветов,
И ночь была, и лунный свет прелестный
Картину леса мирно освещал,
И лился свет тот с магией совместно,
Вадим во сне, куда мечтал – попал.
Давно уже здесь не ходили люди,
Одно зверьё – и он про это знал.
А в эту ночь, лились незримо струи
От волшебства – невероятной страстью,
И аромат божественных безумий…
Он пригляделся – сонм цветов прекрасных
Благоухал вокруг него, ласкаясь,
Как будто жизнь в цветах была здесь властной,
И вдруг цветы перед ногой раздались,
И пролегла тропинка между ними,
Цветы живые явно звать старались,
Его куда-то. Словно маги были,
От аромата тех цветов живых,
Он шёл как будто в духе сладком винном…
Так в лес вошёл – и тот мгновенно стих,
Однако, тропка продолжала виться…
И вдруг раздался отдалённый крик,
С небес взглянула лунная царица,
А вместе с нею полчище из звёзд –
Всё это парню продолжало сниться…
Не знал, кому он мог задать вопрос.
В лесу подлунном, в тайной глубине,
Смех, раздаваясь, с каждым шагом рос,
И вдруг блеснуло что-то в темноте,
То озерко открылось в чаще леса,
Плясал и пел там кто-то при Луне…
И сон Вадима стал ещё чудесней –
Обнажена была его наяда,
И не стеснялась, ни Луны, ни Леса,
Под песню дева в темноте плясала,
Он красоту увидел не для смертных,
И то была его, во сне, отрада…
Заворожённым разумом померкнув,
Глазам не веря – веря в волшебство,
И мир реальный от себя отвергнув,
И ум Вадима мигом унесло –
Так красота божественно пленила,
И вдруг в сознанье стало так светло –
Он в сказке был и сказочная сила
Владела им, вела своей тропой,
И красотой бесспорною манила.
И всё ушло – всплеснувшею водой
Застилась явь. И он внезапно Ожил,
Очнувшись вдруг, стоящим под Луной,
Нагой наяде было стыдно всё же,
Она нырнула в озеро тотчас –
Была всегда девица настороже –
И вновь всплеснула, тут же возносясь,
Прекрасной птичкой, ласточкой на воздух,
И раздался её зовущий глас,
И лёт был быстр у ласточки и лёгок,
И сделав круг, к любимому сошла,
А он стоял перед наядой робок.
И сев на ветку, ласточка слова
Ему сказала нежно и в волненье,
И всё открыла парню про себя:
«Ничто не скроешь от богов в сомненье –
Меня ты любишь, мной любимый ты –
Я говорю про это в откровенье,
Твои, мои пересеклись мечты,
Но смертен ты, а я, увы, бессмертна,
Ревнивы боги, и такой любви
Им не понять, она у них запретна,
И нам с тобой среди богов не жить…»
«Но я люблю! – Воскликнул он ответно,
Любовь не даст себя богам убить,
Любви сильнее в этом мире нет,
Коли двоим воистину любить,
И я готов покинуть этот свет,
И в ад сойти, когда бы ты, богиня,
Была любима мною – вот ответ».
Слова Вадима ласточку смутили,
Она, подумав, вдруг нырнула в воду,
И брызги тут же парня обратили
В цветок тюльпан. В красивую породу
Цветов любви. Был алый цвет тюльпана,
И никогда, никто не видел сроду,
Таких нежнейших, словно губ желанных
Сомкнувших тесно лепестков ранимых,
В мечтах девичьих вольных, тайно жданных,
И в клюв схватив, вспорхнув на крыльях сильных,
Помчалась в ночь, неистовая птица,
Под нею горы шли в снегах обильных,
Проплыли реки, где вода стремится
В свой океан, последнюю обитель,
Туда, где сказка парню дальше снится…
Настал рассвет. И океан-воитель
Открылся ей, и волны, словно вои,
Идущих в битву. Ласточка, как зритель,
Полюбовалась их могучем строем,
На берегу с тюльпаном опустилась,
И стала ждать. И вдруг вспенилось море,
Хребту подобно. То волна стремилась
Земли достичь, объять водою пенной,
Пасть на песок, как будто утомилась…
И грохот тут же музыкой победной,
Весь мир морской и вместе с ним земной,
Оповестил, что осчастливил девой,
Прекрасней всех. Что породил пеной
Богиню страсти, брака и любви,
Три лебедицы, с нею, несравненной
Её везли поверх морской воды,
Плыла в ракушке, в ней она стояла,
С накатом бурным на песок волны,
Она сошла, где ласточка летала,
На платье были яблоко и мак,
А также роза, что благоухала,
И лебедицы с нею вместе в такт
Её шагам захлопали крылами,
И повторяли каждый её шаг
Себя они в ракушку запрягали,
И так везли богиню Афродиту*,
И вдруг глаза богини засверкали –
Смирила шаг божественная свита
Трёх лебедиц, белейших, как пена,
И стали девы, верные хариты**,
В них воссияла мира чистота,
А в Афродите свет любви, основа,
В картине этой жизнь пришла сполна.
«Явилась я и не суди сурово
Меня, богиня, – молвила наяда, –
Свой прежний облик обретя и слово.
Вот парень мой, цветок, моя услада,
И я хочу с ним в вечности прожить,
Но смертен он – а мне других не надо…»
Любви богиня отвечала: «Быть
Ему бессмертным. Если хочет вечно
Тебя любить, тебе не изменить.
Как любишь ты – и он полюбит встречно».
Рукой взмахнула – и цветок в Вадима
Преобразился. «От людей отречься
Тебе придётся, – молвила богиня, –
Любви бессмертной людям не понять,
Я, как любовь, к ним редко снисходила…
Но вы хотите эту благодать,
И в явь из сна вам путь – в мои чертоги,
Свою любовь вам только не предать,
И вам помогут все благие боги…»
*Афродита, богиня любви, и красоты родилась из морской пены
**Хариты – богини изящества, прелести и красоты
