Кон, Серва, Тор и я

У лесного костра умудрённый годами ярл

Раскурил одолень-траву и всмотрелся в небо.

- Я когда-то покрепче, браток, на ногах стоял.

Но не счесть берегов, на которых сапог мой не был...

Я меж фьордов холодных вёл кённинг в седую ночь,

Не страшась ни вина, ни коварной рассветной бури.

Видел танец ундин, мне плясала Ньорда дочь.

Видел гибель богов... эй, ты что это там, уснул ли?

 

У лесного костра вместе с ярлом сидел чудак,

Рыжий сам, что костёр, плутоватый, глаза с хитринкой.

Молодой, но порой, позабывшись, смотрел он так,

Словно сотни веков укрывал за хмельной смешинкой.

 

- Видел гибель богов? Разве срок им уже прошёл?

Аль не выткали норны пути им до Рагнарёка?

 

- Не поверил бы сам, но клянусь пропитой душой,

Громовержцу дано небесами иного року!

 

Кённинг мой как-то раз бросил якорь у тёмных скал

На окраине земли, переждать лютый шторм у брега.

Я не знаю, что там Громовержец в ночи искал,

Только молот его выбивал сотни молний в небе.

 

Было пять нас в ту ночь: брат мой Кон, Серва, Тор, и я,

И еще был один в предрассветном седом тумане.

Он владел мёртвым пламенем жертвенного огня.

 

Он убил Громовержца.

Тяжёлыми сапогами

Прах развеял над фьордом.

 

А вскоре погиб брат Кон,

Братец Серва ушёл на дно, а затем в Вальгаллу.

Я с земли ни ногой, может, страх мой совсем смешон,

Только сгинуть боюсь, мне и так остаётся мало.

 

- Вот и встретились мы. Как я долго тебя искал,

Ты последний, кто зрел судьбоносной борьбы итоги.

Как и братьям твоим, не видать тебе пир Вальга...

 

Но старик не дослушал, в тиши выдыхая:

 

- Локи...