Кайдан
怪談
Тебя всё меньше остаётся в памяти,
и мне как будто легче, вместе с тем,
что цвет раскосых глаз,
чуть хрипловатый голос, локоны
и характерное движение рукой
воспринимаются уже простой фантазией
о тёмной неприкаянной душе,
что днями ищет в летнем парке дерево
с клочком верёвки на замшелой стороне.
Всё то, что было важно - сном забылось,
и солнца луч,
скользя по тёмным кронам вниз,
тебя просвечивает насквозь,
и с туманами
уходишь прочь, босая по траве.
*
Здесь дождь
цветущие акации пригнул к траве,
в которой протоптали ход в беседку,
разлив вино на мокрые ступени, как будто кровь
на белом мраморе;
из горла в горло жадно допивая,
кричишь мне в безучастное лицо
Ты ошибался!
Харе Рама!
Я ошибался,
и за тобою не пришли из ада,
ты принесла его сама
сюда,
он искра в чёрных, как твоя душа, глазах,
он, как моя к тебе любовь
до отвращения
за вскрытые запястья и за кровь,
что выливалась из тебя вином на тёплый мрамор храма
Я ошибался...
Харе Рама?
Здесь дождь,
акации роняют гроздья на траву
и ветер треплет красные шары гортензий,
бросая мясо из цветов на белые ступени;
а многорукий древний бог с потресканным лицом,
не отрываясь смотрит, как пьёшь вино
и шепчешь, в муках умирая.
Ты ошибёшься снова,
Харе Рама!
*
Чёрная река перед рассветом
кажется сиреневой, а мост через неё
серебряным,
когда солнце разливается по каплям росы,
и туман рвётся
на серебристые лоскуты.
Ты не видишь сиреневой бездны
и камыши тебе не поют, а трещат
как старые кости.
Это не потому что не можешь видеть,
это потому что
не хочешь вообразить,
что река, на самом деле, тёплая, как парное
молоко,
и небо в ней отражается голубое со звёздами
и если прыгнуть в неё
то упадешь вверх, но не утонешь;
чем выше падать,
тем дальше заглянуть захочешь.
А по небу облака, как розовые лотосы
разбросаны,
и в каждом спрятано
по младенцу солнечному.
Но в глазах твоих разверзнуты бездны,
где нет места сиреневым рекам
и поющим камышам,
и если плещется вода, то холодная и чёрная,
и младенцы на листьях водной лилии
ни живые, ни мёртвые.
Это не потому что разбитое сердце
от боли стонет,
это потому,
что сердца не осталось вовсе.
А без сердца живётся проще, уж я-то знаю,
каждый следующий долгий день
умирая.
*
В лунном свете спящие мальчики кажутся мёртвыми,
Будто смерть их застала в такой беззащитный момент.
По подушкам, как ленточки, белые кудри растрёпаны,
И в глазах приоткрытых мерцает серебряный свет.
Лунный эльф очень любит заглядывать в черные окна,
Унося за собой, как трофеи, дыхания спящих детей.
Кто бы видел, как призраки инеем дышат на стёкла,
И рисуют сердечки подсчитанных ночью смертей.
Тлен коснётся их лиц и расслабленных тел, и волос золотистых,
Черной жабою смерть сгложет мертвую плоть на постельных шелках.
Там и розы из глаз прорастут, из когда-то лучистых,
И лоза завитки, будто вязь, нарисует на тонких висках.
В лунном свете спящие мальчики кажутся мёртвыми,
Эльф зашьёт золотою иглою им рты и глаза.
По подушкам, как ленточки, белые кудри растрёпаны,
И в оплату за вечность у каждого взята одна лишь слеза...
