Ночь над Рокруа
...Я слышу мертвых пальцев
Перебор по стали
Струн -
То, издеваясь, ветер
Поет меж стебельков
Цветущих вереска,
Что тихо спит,
Поет ту песню - ту, что лишь позавчера,
У нашего бивачного костра
Диего пел.
Теперь лежит он в поле, обобран до белья,
Неприбран. Несхоронен. Беспокоен.
Горит закат багряною дугой -
Там, где перед геенною ворота,
Куда вчера ушла - за рядом ряд,
Тяжелая испанская пехота.
...Тяжелая испанская пехота,
Которой все давалось так легко!..
...Темнеет. Млечный путь роняет молоко.
Последний, жалкий, загнанный солдат
Той терции, что в поле полегла.
Мой жалкий костерок сгорел дотла
И я молчу. И молча проклинаю все подряд.
И тяжело, и пусто на душе.
Ей не дано наполниться уже.
Кто я теперь, мне нелегко понять -
Я одинокий палец на руке, где пальцев было - пять.
Где было...
Было...
Было...
Было...
Был.
...Опять, опять, опять!
Как беспощадно это слово - "был"!..
...Мой затаившийся рассвет заранее уныл.
Как больно с головы снимать венец победный,
Что нам казалось, навсегда прирос -
На поле веселятся мародеры, приносит ветер их шакальи разговоры, в траве бредут наевшиеся крысы в свои норы,
А я - а я теперь простой бродячий пес.
Во тьме над полем пролетают совы - уверенны, стремительны, легки,
Поодаль празднуют французские полки -
Для них удачен был проклятый день при Рокруа!
...Здесь для испанских терций кончилась пора.
Отчаянье и злость.
Свежеет
Ветер,
И нечего мне больше делать тут,
И тихо слезы по щекам текут -
Торя свои, казалось мне, забытые пути.
Мне надо тихо потемну уйти -
Наутро зашагают патрули!
Встаю. Молчу. Смотрю на поле, где нынче мои братья полегли.
Они не встанут. Я один. Зови. Кричи. Моли.
Мне надобно теперь дышать украдкой,
Здесь против меня - все, здесь каждый - враг!
И надо, навсегда приняв мышиную повадку,
Беззвучной тенью уходить в рассветный мрак...
...И я кричу, кричу, поднявши шпагу
К луне, что не ждала такого поворота:
"Я здесь! Пусть я отчаянно один! Но я по-прежнему -
Испанская пехота!"
