ДИАНА
Навеяно прочтением поэмы Дж. Бокаччо. "Фьезоланские нимфы"
(любители современной и актуальной поэзии могут забросать меня помидорами)
I.
На острове Лесбос, от мира вдали
Среди разнотравья Диана царит.
Богиня прекрасная- Гордая дева.
Её здесь Парнас и она –королева.
Вокруг, словно стая, диковинных птиц
Кружит вереница невинных девиц.
Все девы стройны,
Все милы и кудрявы
Как в поле цветы
И, как сочные травы.
Они и охотницы и поэтессы,
Они и служанки,
Они же принцессы.
С утра до заката все заняты делом,-
Так пелось когда-то в старинном напеве,-
Для смертных простых они ткали ковры,
Писали картины, слагали стихи,
Умели и прясть и вязать, и сплясать,
И дивную музыку дивно играть.
На дудочке, флейте, Кларнете, свирели,
На лунном луче или вилоончели.
Искусство своё они людям дарили,
Но грозные боги им говорили:
-ВЫ, девы, вы- сказка, для смертных мечта.
Они не готовы принять вас пока.
Мы вам запрещаем Встречаться глазами
С мужчинами грешными.
Речью, словами бессовестно-нежными
Они вас отравят, мученьям предав.
Страданья ворвутся сердца разорвав.
Бегите от взора их глазах ненасытных;
Не слушайте слов откровенных, бесстыдных.
Вам станет ваш остров тюрьмой ненавистной;
Над вами меч смертности должен нависнуть.
Но более взгляда и сладких речей,
И всех существующих в свете мечей
Страшнее огня смертных губ лобызанье.
Вы с ним потеряете, Божье призванье,
Вас боле не скроет Дианы рука,
Ни тень не укроет, ни лес, ни река.
ЖивИте в покое среди красоты;
Гуляйте по травам, срывайте цветы;
Пишите картины, слагайте стихи;
Купайтесь в фонтане, как рыбки легки.
Вам столько дано, что нельзя сосчитать,
И можно ль о лучшем хотя бы мечтать?!
II.
И вот на закате все девы в кружок
Уселись и тихо играет рожок.
Одна поиграет, другие сидят,
И все с умиленьем на небо глядят.
А солнце все ближе и ближе к закату.
Аврора алеет лучом красноватым.
Под тихую музыку солнце садится
В свой вечный шатер золотою царицей;
Но долго еще будет в небе светится
Полоской закат, как хвост яркой жар-птицы.
А девы под песни свои и музЫки
С себя скинут шелестом листьев туники;
И косы друг другу потом расплетая;
Песни все также себе напевая
Войдут в воды шумного чудо-фантана.
Что так источает повсюду нирвану.
Меж ними Диана над ними царица.
Она и подруга- такая ж девица,
Но ей лишь общаться с Богами дано.
От всех отличает лишь это одно.
Ныряя резвятся, как рыбки златые,
Такие красивые и молодые.
И ручки и ножки, как будто с картины,
Где так осторожно кистью водили.
Им нЕ о чем думать, не надо страдать.
И память не надо свою напрягать.
Из всех блаженств, что им дано,
Они не ведают одно.
Что сеть любовь, и что есть страсть,
С которой , кажется, пропАсть
Не страшно; Где за ночь одну лишь ночь,
Все Блага прочь;
И ждать не в мОчь
И жить не в мОчь!
III.
Так дни бежали вереницей.
И день за днем как в стае птицы,
Летят друг друга окликая,
С деревьев листья опадая.
Ни что ни как не нарушало покоя в сказочном раю.
За нимф все боги порешали, им запретив слова «ЛЮБЛЮ».
Но все же, как не зарекайся, как не старайся уберечь
Себя от взглядов, слов горячих, нам всем дано огнем греть.
Когда приходит время страсти,
Когда сильней стучат сердца.
Любовь к нам всходит на порог,
И все решает Она. Бог
Есть Любовь, Любовь –
есть Бог, превыше всех других Богов.
Но слаще нет её оков.
И только ей поддаться стоит,
Как вырастают два крыла.
И не слышна уже молва,
Не страшен самый страшный суд
И эти крылья понесут,
Они тогда перенесут
Чрез все преграды и обвалы;
Везде наладят переправу.
Любовь не может быть пустой.
Не скажешь ей: «Постой, постой!»
Она не может грешной быть:
Любовью стоит наградить
За тяжкий труд сердечных струн,
За подвиг сердца, за мечту,
Взлететь а божью высоту.
Сколько б остров не хранил
Тайник сердец и юных тел,
Но резвый ветер налетел и души их разбередил
Он подлетал к губам,
Касаясь их дерзким, трепетным крылом;
Дарил цветам восторг, купаясь в фонтане с девами, потом.
Бесстыжий ветер пролетая,
Вдруг, заплутался в волосах,
И нежно, весело играя
Стал мотыльком в младых руках.
Вот так весною
Солнце греет,
А воздух душу бередит,
И сердце мечется в апреле:
То радуется, то грустит.
И так зовет навстречу новым
Еще неведомым мечтам;
И доверяешься безмолвно
Чужим, пока еще, глазам.
И нимфы весело играя,
Друг дружку, часом развлекая,
Томится стали чем-то странно.
Ведь им любить совсем не рано.
И каждой хочется узнать,
Что есть любовь –
Игра для смертных;
И поклялись они
Богам, отдать
Свое бессмертное бессмертье.
Но среди дев
Была одна,
Так белолица и юна,
Она одна не захотела
Любви изведать аромат;
О поцелуях не радела,
О них другие говорят,
Пусть девы глупые мечтают,
А мне запрет не нарушать;
Другие пусть от солнца тают;
Другим «Люблю», - пусть говорят,-
А мне довольно быть свободной,-
Красивой быть и молодой.
И вечно быть, и беззаботной,
И быть довольною собой.
Она хотела быть
Послушной Диане,
Быть ее сестрой,
Не ведая о грешной тайне,
Владевшей всей ее душой.
IV.
Диана – гордая Богиня,
Чей взгляд был Холоден и тверд;
Чье сердце – знойная пустыня;
В своей душе таила мед…
Она однажды на охоте,
Среди дерев,
Из-за листвы;
На дикой, девственной природе,
Среди волшебной тишины
Увидела глаза другие
И тела не девИчью стать,
И мышцы крепкие тугие..,
И ей теперь не можно спать…
Она не слышит
Больше смеха своих улыбчивых подруг.
И с ними не садится в круг,
И не желает им успеха
В охоте, в танцах и в стихах.
-Что ж делать? Ах!
Как скрыть в душе
Струн серебристых трепетанье?
Ведь мне грозит теперь страданье;
Погибель прячется во мне.
Но лишь глаза свои прикрою,
Охотник видится во сне,
Он говорит опять со мною,
Сидя на белом скакуне,
Вот спрыгнул он с коня лихого
И подошел тогда ко мне…
Как можно так желать чужого?!
Как можно так любить во сне?!
Он подает мне руку нежно,
А я даю ему свою.
И он берет её неспешно,
И шепчет мне слова: «Люблю»…
А я, как смертная простушка,
Я подставляю ему ушко!..
Но я же гордая Богиня!
Мне не положено по чину!..
Но что же, как же сладок яд!
И как глаза его горят!
Что забываю обо всем,
Что было, будет что потом…
Он наклоняется все ближе;
Со мной в одно дыханье дышит;
Я чувствую его уста..,
Просыпаюсь.
Невозможно!
Нельзя, нельзя, не может быть!!!
А сердце шепчет: «Можно, можно!
Не сможешь ты его забыть!»
Не может быть, что скажут Боги,
Как я предстану на Олимп?!
Как встану на его пороге?
Как научить смогу я нимф
Быть неприступными для смертных,
Быть недоступными Любви!!!
Теперь не смею я, наверно,
С ними об этом говорить.
Я первая запрет нарушив,
Не смею больше с ними жить;
И все стремленья их разрушив,
Чему теперь мне их учить?!
V.
А тот, кто был
Виною страсти;
Чей взор пленил
Диану вдруг,
Что ж, он не ведает напасти?
Кто есть он, враг ей или друг?!
Охотник смелый и лихой;
Наездник бравый, молодой;
Ему и вправду не в домек,
Что там за птица, за зверек.
Его почти нагнал охотник.
(Вот - незадача,
Вот - негодник!..)
И вдруг пропал;
И нет его, Сучок не щелкнет, ничего;
И что за чудо, наважденье?!
Ветвей неслышное движенье,
И за кустом мелькнула дева:
Волос златых
Чудесный дым,
Глаза небесной чистоты…
Ворона громко закричала,
Он обернулся…
Все пропало.
А может вовсе не бывало?
Все показалось
Наважденье исчезло вдруг
И с ним в движенье все пришло.
Лес зашумел
Ветвями тихо;
И пробежало вдруг волчиха;
И белка по ветвям шагнула;
В зеленых листьях утонула.
_ Ан, нет, постой-ка,
Что за свист?!
С ветвей упал тяжелый лист;
Вонзилась в ствол могучий стрелка;
Уж это точно,
Нет не белка
Играет в прятки
Здесь со мной.
Что за стрела, какой узор,
И наконечник золотой,
И буква «Д» на нем блестит
И вся на солнышке горит?!
Не уж то мне сама Диана
Стрелу лукавую послала?!
Я слышал, шепчет что молва,
Диана-дева – холодна,
Ведь неприступная Богиня,
И не для смертных ее имя.
Нам с нею не дано встречаться,
Богиням ведь нельзя венчаться
Со смертным жизнь свою связать.
Хотя за это все отдать я мог бы!
Да только, кто меня просил?!
Наверно кто-то пошутил,
А я глупец
О ней мечтаю;
Хотя я с детства твердо знаю:
Я- смертен, Боги высоко,
И как им бедным нелегко…
VI.
Так, друг о друге размышляя;
И каждый о другом мечтая,
Они расстались не встречаясь,
И полюбили не венчаясь.
А сколько времени прошло
О том молчит моя легенда;
О том, как сердцу тяжело,
Никто не скажет откровенно.
Диана трепетно вздыхала.
Перед подругами молчала.
Не смея правду рассказать,
И сердцу твердо «нет» сказать.
А нимфы чаще собираться
Стали на охоту, не бояться,
Что их увидеть может кто-то.
Их стерегла одна забота:
Узнать, что есть Любовь –
То рай, иль ад;
О чем все столько говорят;
И так ли боль ее сладка;
И шепчут нежные уста
Слова любви и наслажденья;
Это вечное движенье
Над розой чудо-мотылька,
Что к ней летит из далека,
Влекомый ароматом нежным,
И чем-то тайным, неизбежным;
Что даже Богам не под силу
Сражаться с этой вечной силой.
Диана сколько не таила
В своей груди свою печаль,
Не изводила зря чернила,
Ее душа стремилась в даль;
За той стрелой,
Что острым краем
Вонзилась в дуба крепкий ствол.
А Он как буд-то бы играя,
Её схватил, и был таков.
Узнав Любовь Диана стала
Слагать стихи совсем не так.
Она теперь не восхваляла
Богов.
Ей Богом был простак.
Охотник смертный и лихой
Был опоен ее хвалой.
И вот однажды отдыхая,
И о любви стихи слагая,
Диана увлеклась невольно.
Вдруг с неба гром и глас: «Довольно!
Дерзкая Диана, Как ты поешь?! Мне это странно
Знать, что первой ТЫ
Нарушила запрет святой!!!
Твои мечты – как смертной бред!!!
Они Богини недостойны!
Я запрещаю петь, довольно!!!
Над Зевсом грозным не смеялся еще никто дерзновенно!
Так бы и смертный убоялся!..
Да будь же ты, Диана, тленна!
От ныне будешь ты скитаться,
Как дева смертная, и статься,
Ты мне всегда была неверная!
Иди! Ищи свою любовь!
Испей сполна мучений боль!
Теперь не быть тебе Богиней,
Да будет тленно Дианы имя!!!»
И грозный Зевс пустил стрелу.
Она пронзила тишину.
Диана замертво упала.
Она, казалось, не дышала.
Но миг спустя она очнулась;
Привстав на ноги покачнулась:
- Что это было? Что за со?
Какой пугающий был он!
Мне снилось буд-то я - Богиня,
(Но вот не помню только имя),
Меня с небес окликнул гром…
А что же было там потом?..
Мне грозный Зевс грозил Любовью;
И сердце обливалось кровью…
Но я как буд-то бы забыла,
Что прежде там со мною было.
Одно лишь знаю: я любила,
Любовь в душе своей хранила.
VII
Изгнал Диану Зевс могучий,
И снова он укрылся тучей.
А заняла Дианы место
Другая вечная невеста.
Та, что о страсти не мечтала
Теперь она Богиней стала.
Теперь для нимф она Богиня,
И у нее ДИАНА имя.
Уж так сначала повелось, Что это имя им далось.
Как видно Зевс о том просил.
А может он и сам любил
Тогда прекрасную Диану,
Но скрыть решил такую тайну!
И вот уж смертная Диана,
Богиней бывшая недавно,
Идет тропинкою лесною,
И видит белку под сосною.
А белка в лапках держит шишку и говорит:
- Поешь, малышка!
В кедровых семечках таятся
Волшебный клад здоровых сил.
Поешь. Ядам тебе водицы.
Ее нам дождь наморосил!
Диана белочке так рада,
За долгий путь – она награда!
Дала поесть и напоила,
А после, вот что говорила:
-Я знаю звать тебя Диана.
Хотя по-правде, как то странно:
Ты вроде та, а вроде, нет
Твой взгляд,
Наряд…
Так вот ответ!
Я помню, как-то проезжал охотник статный, молодой.
Погнался он, было, за мной,
Да, вдруг потом остановился
Он на минуту, в раз забылся,
Как видно что-то увидал,
Или ворону услыхал.
И тут, врезаясь в тишину.
(А я вскочила на сосну)
Стрела пронзила дуб могучий.
(Ну, кто еще стрельнул бы лучше!?)
Охотник выдернул стрелу…
Я букву слышала одну…
Он произнес :
- Ишь, как блестит
И буква «Д» на ней горит.
Я знаю, чья была стрела…
И он задумался тогда.
Поклялся он найти Диану.
(А я слыхала эту тайну)
Хоть знает он, Богиня- дева не для него,
Но сердце смело
Желать любви,
Пусть невозможной.
В любви дерзай,
Любви – все можно!
С тех пор не раз в лесу встречала
Его без стрел я и колчана.
Он боле не спешит за дичью,
А ищет он глаза девичьи.
Вдруг дева за листвой мелькнет
И за собою позовет.
Пусть будет смертной или Богиней,
И для него не важно имя,
А были б милыми глаза,
Желанными ее уста…
Я знаю, милая Диана,
В тебе Он ищет, как ни странно,
Свою мечту, свою богиню.
Он дал любви твое лишь имя!
Ступай же смело по тропе!
Удача будет пусть тебе.
Ты выйдешь скоро на поляну,
(А я, пожалуй, здесь останусь.)
Там, на поляне, есть родник.
К нему листвою клен приник.
И, там, у клена, под листвой,
Сидит охотник молодой.
А конь его в траве гуляет,
А лук стрелАми не стреляет…
Он ждет тебя.
Спеши Диана!
Там впереди любви поляна…
- Спасибо, милый мой зверек.
Я не забуду твой урок.
О чем грущу я и не знала,
А ты мне разом подсказала.
Теперь мне вспомнилося все,
Наказана была за Что.
Я за любовь несу расплату!
Была Богиней, что ж теперь?
Переживу и я утрату,
жизнь не бывает без потерь.
Диана белку приласкала,
Хвостом махнув, та ускакала.
И вот, красавица одна
Идет, и тишина
Вокруг поет.
Лишь где-то птица;
И вот журчит в ручье водица.
Из-за ветвей уже слышна
И свежести она полна…
VIII.
Диана тихо подошла,
Рукою ветви отвела.
И что же? Перед ней поляна.
Чуть оробела вдруг Диана.
Теперь она ведь не Богиня.
И сердце –мед, а не пустыня…
А за ветвями, как за тучей
Свет солнца яркий, клен могучий.
Диана словно отворила
Ворота в рай. «Мне говорила
Белка о ручье и о коне..,
Но вот ни слова обо мне.
Я в первый раз боюсь чего-то
Не то, что прежде на охоте.
Все под моею было власть,
Не ведала я только страсти…
Что ж делать? Ближе подойти?
Я знаю, что он там сидит,
Коня купает, ожидает
Меня ли?
Может воротится
И жизнь прожить кукушкой-птицей?..»
Пока Диана размышляла,
Тут с ели шишка вдруг упала;
А конь могучий встрепенулся,
Махнул хвостом и повернулся.
Охотник шорох услыхал,
Забилось сердце, увидал
Он за ветвями девы косы.
А может стройные березы
От ветра тихо закачались?
Глаза уж столько ошибались…
Диана, вздрогнув, испугалась,
Назад шагнула, и казалось,
Что ноги сами понесли
Прочь от сердечного пожара.
Она быстрей стрелы бежала.
Охотник смело на коня вскочил
И рысью, рысью припустил:
- Давай, мой друг, скачи вперед!
От нас теперь уж не уйдет
Та, что ищу уже давно,
Что полюбить мне суждено!
Она Богиня, или птица,
Но сердца моего царица.
Ее давно уже люблю,
А значит, точно догоню!
И вот уж ближе, ближе дева,
(И чаща снова поредела).
Охотник ей кричит: «Постой!
Нам надо свидится с тобой!»
И голос этот сердце девы,
Как вазу колет пополам:
- О силы мои, где вы, где вы?!
Ему любовь я не отдам…
И вот наездник настигает
Бегунью резвую,
И вот рукою сильною хватает
За пояс и поводья рвет.
Диана резко отклонилась,
Неловко кАк-то оступилась,
Упала в трАву.
Он за ней.
Ему то что? А ей больней!
Та, что привыкла быть Богиней,
Быть на коне, знать Зевса имя,
Смущено так в траве лежит.
Он на нее как Бог глядит.
Стоит над нею, улыбаясь.
Ни сколько, видно, не раскаясь.
Он подает Диане руку.
Преодолев сомнений муку,
Диана подает свою.
(А в голове стучит: «Люблю»)
Подняв Диану, молча смотрит
Охотник в девичьи глаза.
Он отыскать, наверно, хочет
Ответ в них и ее устах.
И, наконец, решает первым
Нарушить бремя тишины:
- Рабом хочу тебе быть верным,
Что заслужить твоей любви.
Твое не ведамо мне имя.
Но чарами сражен твоими.
Храню я в памяти глаза
Синее неба синевы.
Да вот еще одна стрела,
Что в дуб вонзилась средь листвы.
- Ты узнаешь, моя богиня,
И буква «Д», не это ль имя?
Дианой звать ли не тебя?
Да посмотри же на меня!
Диана робко посмотрела.
Она как буд-то онемела.
Впервые так была не смела.
- Послушай прежде мой рассказ
Ведь может, не меня ты ищешь?
В лесу ведь даже ветер слышал,
Как Зевс Диану наказал,
Как стать ей смертной приказал.
За то, что пела непослушно
Его запреты все нарушив.
А если ищешь ты Богиню,
Ты опоздал!. Тебя покину,
Диана смертная теперь.
Ты хочешь, верь или не верь.
Охотник, слушая, молчал.
А после вот что отвечал:
- Мне знать важнее о любви,
Чем ведать Кто, а лишь бы ты
Меня любила. Вот что верно.
И для меня не важно, свет-девИца,
Ты будь Богиней, или птицей.
Царишь давно в моей душе.
Живи в дворце, иль шалаше,
Одно скажи мне:
- Люб тебе ли?
… Березы вдруг зашелестели,
И птицы с шумом полетели,
Забулькала в ручье вода,
Промолвила Диана:
-Да!
И наступила тишина.
Уста с устам повстречались
И никогда не разлучались
Уж боле. Минули века,
Но видно их из далека,
Стоят на солнечной опушке,
Где скачут белки-поскакушки,
Береза белая и дуб могучий.
Их ветви, листья сбились в кучу.
Не разделить, не разрубить.
Им врозь, как видно, не прожить.
Зевс в гневе дерзость накал.
- Пусть будет так!,-
С небес сказал,-
- Любви хотели?!
Чтож, живИте, вы вечно
в девственном лесу,
И повторяйте бесконечно
друг другу: «я тебя люблю!»
С тех пор растут в лесу тенистом
два древа, кронами сплелись.
Над ними небо всегда чисто
И строят гнезда журавли.
Сюда влюбленные, за руки взявшись,
в лес бегут.
И крепко накрепко обнявшись,
В любви обет себе дают…
