За таблетками

ЗА ТАБЛЕТКАМИ

 

Таблеток оставалось на три месяца — по шесть коробочек каждого вида. Это было слишком мало, чтобы жить спокойно. Любой больной знал, что может наступить страшный момент, когда врач предложит тебе вместо привычной пилюли какой-нибудь заменитель, и уж тогда ничего хорошего не жди от своего капризного организма. Куда и почему исчезали время от времени таблетки, Коля даже не пытался себе представить — были в этой жизни и более необъяснимые странности. Например, как получилось, что его, еврея, не пустили в Израиль с женой-инвалидом? Коля просто принял это, как принимал всё, что с ним случалось в последние пять лет. Каким-то непостижимым образом он, коренной петербуржец, оказался в далёком посёлке на краю Ленобласти и теперь мотался за сто семьдесят километров в Петербург, где оставался зарегистрирован в какой-то, уже чужой, квартире. А между тем, в посёлке он был единственным евреем, и местные за характерную внешность прозвали новоприбывшего Иностранцем.

Будильник разбудил в пять утра — надо было успеть на первый автобус в районный центр N., откуда ходили электрички до Петербурга. Коля Иностранец помог жене подняться с постели и достал из холодильника еду на два дня — за один день можно было и не успеть к врачу в ПНД и обратно. Конечно, Коля заглянул и в компьютер: посмотрел погоду — минус двадцать — и зашёл на Стихи.ру. Там один знакомый еврей из Израиля писал своему российскому собрату, что стихи его скучны и, в принципе, можно было их и не писать. Иностранец усмехнулся — где уж там, в Израиле, понять, что такое русский посёлок, утонувший в морозной еловой темнотище. Не было в посёлке ни врача, ни аптеки, ни работы, ни банкомата — была только вышка сотовой связи да магазин, где продавалась водка.

И вот уже Коля Иностранец стоит на тёмной автобусной остановке, поёживаясь от мороза вместе с несколькими местными бедолагами. Люди стоят и стоят, а автобуса всё нет и нет. Вот уже двое не выдержали и куда-то ушли — остался только Коля с одним мужиком, лица которого не разглядеть при свете ночных миров. Постояли ещё, переминаясь с ноги на ногу, и тормознули случайный небольшой фургончик, страшно старый и ржавый. Водила закрыл пассажиров в темноте, вместе с грузом и парой запасок, на которых можно было хотя бы как-то сидеть. Ехали молча, мужик курил, посвечивая красным огоньком, а Коля дрожал от холода. Вдруг остановились, водила открыл дверь:

— Ну всё, приехали…

Вышли. Ночная дорога, тёмные заснеженные ели до самого неба, где перемигиваются звёзды. Стояли растерянно, не знали, что же теперь делать. Водила матерился, беспомощно пинал ногой колёса, копался в моторе, и вдруг — о чудо! — развалюха завелась. Через сорок минут уже были в городе N. Коля Иностранец успел заскочить в отходящую электричку и устроился у окна протапливать дырочку в толстом слое инея. Вагон был почти пустой. Ехали подрёмывая. При тусклом свете лампочки видно было, как вошёл из тамбура молодой парень в куртке «пилот» и тут же пристал к Коле:

— Деньги есть?

— Отвали…

Было во взгляде Коли Иностранца больше ненависти, чем извечной еврейской тоски. Наглый парень отвалил и тут же пристал к следующему. Там по привычной схеме началось какое-то нехорошее дело. Пассажир звал на помощь — его ударили пару раз. Коля вскочил, вступился, получил кулаком по носу. Долго сидел, зажимая нос, чтобы кровь не капала на штаны. Думал: «Какая же сволочная эта жизнь! Ну почему я живу здесь, в этой холодной, жестокой стране? Может, потому, что не умею я жить без неё? Где же ещё вот эти заснеженные сосны мелькают за окном — километр за километром, и всё только снег и снег, да звёзды, где есть кто-то, кто за всем этим наблюдает зачем-то».

В Петербурге сразу поехал в ПНД. Целый час сидел в очереди, смотрел на психов и жалел их, жалел и себя, думал, почему так сложилась жизнь. Нипочему, просто сложилась. Вошёл в кабинет. Толстая, пожилая врачиха даже не оторвала глаз от бумаг — только машинально поздоровалась.

— Что выписываем? — сухо спросила врачиха.

— Как обычно, — Коле было невыносимо скучно и тоскливо, — а можно побольше, коробочек пять хотя бы?

— Не положено. Могу только четыре.

— Ну хоть как-нибудь!

— Никак…

Вот уже двадцать лет Коля таскался в это заведение, делал запас таблеток на случай, если таблетки пропадут из аптек, и проклинал тех, кто придумал эту систему. Таблетки, и в самом деле, время от времени пропадали — все это понимали: и врачи, и больные, но ничего не менялось, хотя власть в стране успела уже несколько раз перейти от одного умника к другому. Врачиха протянула Коле рецепты, и он, не прощаясь, вышел из кабинета. Увы, в ближайшей аптеке самого главного лекарства не оказалось. Не оказалось его и в следующей. И в следующей… Ноги у Коли уже начинали гудеть от ходьбы. Он вышел на улицу растерянный и постоял, глотая ледяной воздух широко раскрытым ртом. Шагах в двадцати от государственной аптеки находилась другая — маленькое, частное заведение. Уже без всякой надежды купить таблетки, Коля Иностранец зашёл туда и увидел скучающую за кассой девушку.

— Есть у вас...? — он назвал лекарство.

— Есть, — ответила девушка, — вам сколько коробочек?

— Побольше. А можно двенадцать? — Коля закинул удочку, не надеясь ни на что, просто так. И странное дело, ему вынесли двенадцать коробочек и даже не спросили рецепт. Это слегка удивило покупателя, но он, как все жители России, давно уже привык, что ничего здесь не делается ни по какому порядку, и потому только весело хмыкнул, вышел из аптеки и зашагал к автобусной остановке. У метро Коля зашёл в столовку, взял плов, какой-то непонятный цветной напиток в стакане и булочку. Пока он ел, за столик пристроился с подносом своей еды странноватый, хмурый мужик. Мужик ел так, будто над ним стоит палач с топором — не то этот человек был не в себе, не то Коля так его смущал, хотя вовсе и не смотрел на соседа. Доев плов и оглядев зал своими близорукими глазами, Коля не увидел, куда же относят грязную посуду. Он оставил свой поднос и направился к выходу.

— Э-э-э, эй, э-э-э! — заорал сзади мужик, размахивая вилкой, словно мечом. Коля Иностранец в недоумении посмотрел на него, понял и пошёл назад за своей посудой. Мужик сидел, насупившись, и тяжело сглатывал какую-то еду. «И этот псих, — подумал Коля, — есть ли тут нормальные люди или всех повывели ещё при социализме?» Только на улице вздохнулось ему свободнее.

На вокзале Коля купил билет и, в ожидании электрички, пошёл слоняться между ларьков. Но тут над головой раздалось грозное и неотвратимое, как голос совести:

— Предъявите документы.

— Пожалуйста.

— Чеченец что ли?

— Русский.

— Не похож что-то, — мент пристально щурился и нехорошо поигрывал дубинкой.

— Бабушка у меня еврейка была. Еврей я.

— Так ты ещё и ***! — мент мял в руках Колин паспорт и никак не хотел с ним расставаться. Коля терпеливо ждал. Наконец, его отпустили. Сев в электричку, Коля намотал на руку ремень сумки с лекарствами, улёгся на сиденье и задремал под стук колёс. Неожиданно руку с ремнём что-то сильно потянуло — какой-то безликий парень тащил сумку, одновременно пытаясь ускользнуть по проходу. Коля рванул за ремень, но парень сумку не выпускал.

— Убью, — сказал Коля, посмотрев в мутные глаза недочеловека. Тот понял, что дело не выгорело, и смылся. Коля снова задремал. Тут кто-то начал трясти его за плечо.

— Вставай. Чего разлёгся? — какой-то очень прилично одетый гражданин ехидно лыбился и явно собирался добиться своего.

— Чего надо?

— Вставай говорю. Разлёгся тут, как дома.

— Отвали.

И тут гражданин схватил Колю за ноги и свалил со скамейки на пол. Поднимаясь, Коля подумал, что надо бы дать кулаком в эту сытую харю, но драться не хотелось. Он сел на сиденье и стал надевать ботинки. Все люди были безумны, и с этим приходилось мириться.

В городе N. на автовокзале был немудрёный буфет. В ожидании автобуса взяв салат оливье и чай, Коля устроился у окна. Но поесть спокойно не дали.

— Встал и свалил отсюда, — два мужика в кожаных куртках стояли у стола и хотели комфортно поужинать. Коля подумал, что буфет слишком тесен для драки, а нос ещё не зажил и начнёт кровить, а мужиков двое… в общем, дело дрянь. Он взял свой салат и пошёл за другой столик. Хотелось кого-нибудь убить, но подумалось, что нехорошо это, нельзя допускать у себя таких мыслей.

Потом был трясучий, громыхающий «пазик», идущий сквозь непроглядную темноту елового леса. Густой снегопад засыпал путь, и машина яростно рычала, уходя в будущее. По дороге от остановки до дома, Колю всего облепило снегом, и в квартиру ввалился, уже не чуя ног, какой-то лохматый Дед Мороз.

— Ну как, — спросила жена, — купил?

— Купил. Порядок. Ты это… чаю…

— Сейчас поставлю. Устал?

— Очень.

— Следующие сорок лет будет легче.

— Слушай, ты думаешь, Бог есть?

— Ты чего это?

— Да так, подумалось что-то.

— Россия есть. И мы тут есть. Как-то. Бог знает как…

25.04.2023 г.