"Конфета" Рассказ мамы.
…Сейчас много о войне и говорят и пишут, вспоминают. И про то, какие фашисты все звери были, как они целыми деревнями людей сжигали да расстреливали. Как ни детей, ни женщин не жалели. Конечно, всё так и было – старики такое до самой смерти не забудут. А я войны не помню – когда немцы из нашей станицы ушли, я под стол пешком ходила. Но не все из них воевать хотели, не все изверги. Думаю, многих насильно на фронт погнали, как коров каких-нибудь безропотных. Мне мама моя, твоя бабушка, рассказывала.
У нас в хате двое было постояльцев. Ох, и боялась она их! Один рыжий, конопатый – то ли Ганс, то ли Фриц… Чёрт их разберёт. Свинья свиньёй. В сапожищах своих грязных на кровати валялся и курил всё время, весь дом задымил. А прожорливый какой! Всё, что в сенцах припрятано было, нашёл и сожрал, ирод. Нас голодными оставил. А другой – тот смазливенький, чернявый, волос вьётся. Вроде как на итальяшку похож или на румына. Тот всё на колени меня сажал и по голове гладил. Песни какие-то пел… Сама не помню, конечно, мама рассказывала. Гладит (а я кудрявая была, прям как он) и всё по своему лопочет, улыбается. Может, дома у него такая же лялька кудрявая осталась… У мамы моей всякий раз сердце останавливалось, когда он меня на руки подхватывал. Кто ж знает, что у этой солдатни на уме? А ну как уронит или нарочно об пол швырнёт? Чужая душа потёмки… А запретить ему тоже не могла – боялась и глаза на них поднять.
Но один день ей особенно запомнился. Посадил меня румын-то этот на колени, как всегда, а я возьми да и обмочи ему брюки – мне ж и двух годиков тогда не было. Это сейчас всяких-разных памперсов напридумывали, а тогда малышня иной раз и вовсе без штанов бегала. Мама моя так и обмерла. А тот ничего, смеётся, на штаны свои мокрые рыжему-конопатому показывает. Ганс этот морщится так брезгливо и носом крутит, отмахивается. А чернявый посмеялся-посмеялся да и дал мне конфету. Бабушка во все глаза смотрела, чтоб я её в рот не запихнула, всё боялась, что отравленная. Потом отняла у меня, пока постоялец не видит…
А я конфет потом долго ещё не видела и не пробовала – какие в послевоенной станице сладости? Кусок сахара и тот в радость. Та, фашистская, наверное, вкусная была… Так в мусорное ведро и улетела в своей блестящей обертке… Эх…
