Напои меня.

Шейх на коне уныло с караваном верблюдов брëл через пустыню. Жужелицы жужжали на теле пленённого раба. Там во тьме стоял спрелый запах. То ли тина болотная поблизости? Вечерело. Укутанный визирь еле волочился за старым шейхом. Солнце палило. Я смотрела на всë через призму всевидящего глаза. Я надеялась, что в скором времени он вернëтся. Сгорали сосны под небосводом где-то вдали от нашего каравана. Курс был выбран прямо на север. Там жил мой Лëша. Его кошачьи глаза, как у Тихона смотрели прямо на юг. Глаза, как будто он вынул их и положил в стакан на ночь. Его мягкая улыбка растворилась в изумрудном свете его глаз. Глаза, как будто фонари светились в темноте в стакане. Они смотрели на юг. Увидев караван и шейха левый глаз не увидел визиря, потому что тот укутался плащëм. Я смотрела на него через свою призму всевидящего ока и думала о чае, о зелëном чае, который салатовым своим вкусом наслаждал. Я думала о жужелице, которая, как простая мошка села на чело. Око Алексея, всевидящее око не видило эту букашку. Я спросила: "Зачем ты подглядываешь за моим караваном? "

Почитай читатель, "Никто на свете не узнаёт, как крепко я тебя люблю". А я ведь курю Camel и караваны ходят у меня толпами, а ими повелевает шейх. Жду его в ночи, он заберет меня в свой гарем и несмотря на то что старый сделает мне предложение. Нет, нет мне не нужна его рука и сердце, мне нужна лишь его фантазия. Я буду вечно с ним в пути и не забуду баклажку с водой.