И я бы, наверное, отказался от этого чертова колеса, от поисков внутреннего Канзаса, от тяжести проклятого кольца, от груды угля в паровозной топке, от всех поражений и всех заслуг и даже от этой осенней тропки, знакомо петляющей через луг, от вороха дел, канцелярских скрепок, плеча, прилипающего к плечу, от гула восьми миллиардов скрипок, где я и себя-то не различу. Послал бы подальше круги и лимбы, пятнистый узор поясов и зон, с каким наслаждением дал другим бы отыгрывать следующий сезон на сцене, которую кто-то сглазил, на свете, который не райский сад...

 

Но все-таки я говорю – согласен. И падаю в бездну, шагнув назад, поскольку люблю этот мир бредовый, поскольку в руках не держу синиц…

 

Поскольку не смог насмотреться вдоволь на угольный бархат твоих ресниц…