Тьма во мне
Безумие близко. Лишаясь ума,
Я гас, словно искра, где правила тьма.
Оборванный нищий, изломанный грош,
Без крова, без пищи, я знал только ложь.
Сбиваясь в потоке обманчивых фраз,
Мы все одиноки, хоть гордость не раз
Вздымалась барханом под отзвуки труб,
Но я бездыханным, лежал, словно труп.
И в шуме рыданий, упавших с небес,
В час сонный, в час ранний, явился мне бес.
Он вышел блаженный, как всякий пророк.
Из тьмы отражений, ввергая в порок.
Опасна наука, язык, словно нож,
Шептал мне на ухо, мол, скорбь преумножь.
Чудовищно-скор был и мой самосуд,
Однако же скорби нас не вознесут.
Твердил он настырно, что я, мол, один,
И как монастырь я, но мы победим.
Сольются сердца ли? И сонм древних сил
В глубоком зерцале нас преобразил.
И кто я, и где я? Ведь я не бандит!
Какая идея во мне победит?
Глупец я вчерашний, и мне одному
О, как было страшно спускаться во тьму!
И в подлинном мраке, всей жизни длинней
Барахтался Кракен оживших теней.
И будет сгущаться он в каждом углу,
Все прежнее счастье сбивая во мглу.
Но все-таки где он, мой образ иной,
Как вышло, что демон отныне стал мной,
Что мы теперь вместе, и только вдвоем,
Лишь мрачные песни в единстве поем?
Судьба нас похоже слепила, дразнясь,
Узнай теперь, кто же реальней из нас.
С лица мы едины, как створы в дверях,
Как вечные льдины в холодных морях.
Раскрыть бы те створы, и просто уйти,
Но мне на просторы закрыты пути.
Отца или брата есть в этом вина?
Какая утрата мне в жизни дана?
Катилась лавиной и вся наша злость,
Но доблести львиной во мне не нашлось,
Чтоб вовремя вспомнить, что я не злодей,
Чтоб тех не исполнить ужасных идей.
И сможет душа ли распутать клубок
Речей, что внушали, что мир однобок,
Что мне дан спаситель, что все мы плохи?
О, люди, простите ль мне эти грехи?
Хоть кайся веками, веками винись,
Судьба, словно камень, все катится вниз,
Все ниже и ниже. Безжалостна месть!
Но люди, они же и добрые есть.
О прошлом тоскую и помню не ту
Всю подлость людскую, а их доброту.
Безвольный, как овощ, себе беду,
Я в сонме чудовищ упрямо иду.
Мгновение ока, как взмах бердыша,
Но так одиноко стояла душа
Разрушенным домом. Был дом этот мой.
И был я ведомым, безудержной тьмой.
Но, впрочем, не лучше, и ближние все –
Вращаются души в одном колесе.
Души мой клочья пусть пали в тюрьму,
Но в силах помочь я себе самому.
Я клетку разрушу, ту выломав дверь,
И выпущу душу на волю теперь.
Что, песня? Пустое! Сейчас допою,
У пропасти стоя, на самом краю.
Смирюсь неизбежно я с тьмою во мне,
Увидев надежду на самом на дне.
Пусть об руку с тьмою ступал я везде,
Пусть в небо не взмою, подобный звезде,
Как воду в пустыне, я смертность приму,
Отрину отныне я всю эту тьму.
И в жажде, как влагу, я смертность приму,
Впустив ее благо, отрину всю тьму.
