Она вдруг стала плохо видеть...

* * *

Она вдруг стала плохо видеть,

О мебель биться все больней,

А вышло это из-за злобы,

Ведь было много злобы в ней.

 

Ей говорили: «Успокойтесь,

Нам кажется, вы слишком злы», –

Она же рявкала: «Отстаньте,

Я вижу ясно: все – козлы».

 

Когда же сняли катаракту,

То подобрела вмиг она

И сразу стала спать со всеми,

Любви и щедрости полна.

 

Но есть такая катаракта,

Которую не удалишь,

И пациент скандалит всюду,

И всем показывает шиш.

 

А чуть шагнут к нему с ланцетом,

Как он выхватывает нож…

И дал совет маститый доктор:

«Уж лучше ты его не трожь.

 

Его лечить – себе дороже,

Ты лучше обойди его,

Ведь многих кроме катаракты

Не греет в жизни ничего».

 

 

* * *

Это пенье настолько слащаво,

Что буквально тошнит от него,

Ну а что же могу я поделать?

Ничего, ничего, ничего.

 

Пенье слушаю вместе с народом,

Вместе с ним телевизор смотрю,

Вместе с ним наполняюсь сиропом,

Походя в этом смысле на тлю.

 

И меня муравьи-бизнесмены

Начинают тихонько доить;

Захотел подкрепиться сиропом,

А его уже нету – фьюить!

 

И опять меня к стулу подводят,

И экран зажигается, чтоб

Вновь я видел и пение слушал,

Генерируя сладкий сироп.