Где клёны стоят, увядая огнисто...

* * *

Где клёны стоят, увядая огнисто,

в кустах из-под водки белеет канистра.

Грунтовкой изрытой сквозь морок лесной

на почту шагает в китайской ветровке

соседка-дурёха — Ватагину Вовке

всё пишет на зону. Любовь или, ой,

не знаю, какая напасть приключилась,

но только осенняя даль замутилась,

и сердце болит потому, что сама

судьба Антониной играет. А где-то

есть остров коралловой розы рассвета,

где горе — не горе, тюрьма — не тюрьма,

где может быть, нас и простят… Сигарета,

опухшие веки, в руке письмецо:

 

«Скучаю. Курить выхожу на крыльцо

и думаю: помнишь того соловья?

О, чудо моё, кракозяба твоя

дождётся тебя обязательно, понял.

Держись! Нехорошая девочка Тоня».

 

Осенняя гулкая хижина ветра

роняет листву. — О, спасибо за это!

Не слышно ответа.