Золя, голубчик...
Вдрызг артрозными пятернями древний тёрн исцарапал окна
Навещаемой всякими снами подмосковной хрупкой терраски.
А снаружи перголы и розы от изысков августа мокнут;
А внутри по дневным курьёзам ночь прошлась нежно-серой краской.
По надёжно набитым полкам с Теккереями да Золями
Тени тёрна проходят колко, бередят словоблудия снобов.
От израненной вздорной двери холод тянется секторами;
На кроватке, в холод не веря, притаилась одна особа.
...У неё такая пижамка - Теккереям нахмурить брови,
Стариковски тихо прошамкать - дурновкусие, без сомненья!
С той пижамки Хеллоу Китти щурят глазки лестной любовью,
Но хозяйка, вообразите, глупо ткнулась носом в колени.
Зареветь, надрывая смуту? Будто вне одеял и условий?
Или всхлипнуть? Случайно будто? Смута сразу разбудит деток!
...Или ляпнуть: "Золя, простите, расскажите, как быть с любовью!
Да не с той, которая Китти, с той, которой правдивей нету!
С той, которая неудобна и вдали от докучной дачки,
От детей, от мужа, от сдобных бытований без слёз и порчей,
С той, которая из наитий, компромиссов, царских подачек,
С той, которая целку Китти из меня церемонно корчит!
Что мне делать, Золя, голубчик, если долг платежом прекрасен,
Если я - вот природа сучья! - от долгов бесстыдно устала,
Если ночи мои сука-смута нежно-серым нахально красит,
Если я горю поминутно, если мне любви моей мало?"
...Розы вымокли, дождь-зануда за пределы области выпнут,
По перголам крадётся утро. Август утром ясней, даровитей.
Тёрн морзянку мучает снова, Теккереи по полкам дрыхнут.
И, напялив венец терновый, засыпает хозяйка Китти.
