Золя, голубчик...

Вдрызг артрозными пятернями древний тёрн исцарапал окна

Навещаемой всякими снами подмосковной хрупкой терраски.

А снаружи перголы и розы от изысков августа мокнут;

А внутри по дневным курьёзам ночь прошлась нежно-серой краской.

 

По надёжно набитым полкам с Теккереями да Золями

Тени тёрна проходят колко, бередят словоблудия снобов.

От израненной вздорной двери холод тянется секторами;

На кроватке, в холод не веря, притаилась одна особа.

 

...У неё такая пижамка - Теккереям нахмурить брови,

Стариковски тихо прошамкать - дурновкусие, без сомненья!

С той пижамки Хеллоу Китти щурят глазки лестной любовью,

Но хозяйка, вообразите, глупо ткнулась носом в колени.

 

Зареветь, надрывая смуту? Будто вне одеял и условий?

Или всхлипнуть? Случайно будто? Смута сразу разбудит деток!

...Или ляпнуть: "Золя, простите, расскажите, как быть с любовью!

Да не с той, которая Китти, с той, которой правдивей нету!

 

С той, которая неудобна и вдали от докучной дачки,

От детей, от мужа, от сдобных бытований без слёз и порчей,

С той, которая из наитий, компромиссов, царских подачек,

С той, которая целку Китти из меня церемонно корчит!

 

Что мне делать, Золя, голубчик, если долг платежом прекрасен,

Если я - вот природа сучья! - от долгов бесстыдно устала,

Если ночи мои сука-смута нежно-серым нахально красит,

Если я горю поминутно, если мне любви моей мало?"

 

...Розы вымокли, дождь-зануда за пределы области выпнут,

По перголам крадётся утро. Август утром ясней, даровитей.

Тёрн морзянку мучает снова, Теккереи по полкам дрыхнут.

И, напялив венец терновый, засыпает хозяйка Китти.