Tomás de Iriarte. Prólogo: El elefante y otros animales. Томас де Ириарте. Пролог: Слон и другие звери.
Ningún particular debe ofenderse de lo que se dice en común
Allá, en tiempo de entonces
y en tierras muy remotas,
cuando hablaban los brutos
su cierta jerigonza,
notó el sabio elefante
que entre ellos era moda
incurrir en abusos
dignos de gran reforma.
Afeárselos quiere
y a este fin los convoca.
Hace una reverencia
a todos con la trompa
y empieza a persuadirlos
en una arenga docta
que para aquel intento
estudió de memoria.
Abominando estuvo,
por más de un cuarto de hora,
mil ridículas faltas,
mil costumbres viciosas:
la nociva pereza,
la afectada bambolla,
la arrogante ignorancia,
la envidia maliciosa.
Gustosos en extremo
y abriendo tanta boca,
sus consejos oían
muchos de aquella tropa:
el cordero inocente,
la siempre fiel paloma,
el leal perdiguero,
la abeja artificiosa,
el caballo obediente,
la hormiga afanadora,
el hábil jilguerillo,
la simple mariposa.
Pero del auditorio
otra porción no corta,
ofendida, no pudo
sufrir tanta parola.
El tigre, el rapaz lobo
contra el censor se enojan.
¡Qué de injurias vomita
la sierpe venenosa!
Murmuran por lo bajo,
zumbando en voces roncas,
el zángano, la avispa,
el tábano y la mosca.
Sálense del concurso,
por no escuchar sus glorias,
el cigarrón dañino,
la oruga y la langosta.
La garduña se encoge,
disimula la zorra,
y el insolente mono
hace de todo mofa.
Estaba el elefante
viéndolo con pachorra,
y su razonamiento
concluyó en esta forma:
«A todos y a ninguno
mis advertencias tocan:
quien las siente, se culpa;
el que no, que las oiga».
Quien mis fábulas lea,
sepa también que todas
hablan a mil naciones,
no sólo a la española.
Ni de estos tiempos hablan,
porque defectos notan
que hubo en el mundo siempre,
como los hay ahora.
Y, pues no vituperan
señaladas personas,
quien haga aplicaciones,
con su pan se lo coma.
Никому по отдельности не следует обижаться на то, что было сказано всем.
В эпоху, где тщетен историка слух,
В местах, что на карте не сыщешь,
Когда был язык по-варварски груб
И по-младенчески нищий,
Отметил однажды премудрый слон,
Что сие между них стало нормой
И дабы злонравью поставить заслон,
Решил произвесть он реформу.
Обличать начать желая
Наконец их созывает.
Чтоб почтенье выразить,
Принимается трубить
И давай их вразумлять,
Разглагольствуя мудрено,
Чтоб хоть кто-то да остался
Речью этой научённый.
И клеймил он с жаром, пылко
С четверть часа (даже больше!)
Тьму оплошностей постыдных,
Сонм обычаев порочных:
И тлетворную леность,
И бахвальство зловредное,
И надменно невежество,
Злопыхательство чёрное.
И охотно до безумия,
Рты раскрыв свои, внимали
Сим советам и раздумиям
Многие из этой стаи:
И ягненочек невинный,
В простоте голубка верная,
Пёс, друзьям до гроба преданный
И пчела в цветах искусница
Лошадь, пахотой смиренная,
Муравьишечка старательный
Да щегол - певец от Боженьки,
Бабочка - душа бесхитростная.
Но среди аудитории
Отыскались непокорные,
Те кому те речи добрые
Будто комом стали в горле.
Тигр и волк, добычи алчущий
Ополчились на оратора:
Сущую де неправедность
Изрыгает сей змей ядовитый!
Вторили им бурчаньем
Гудели гнусаво с хрипами
Трутень с осой на пару,
Овод в унисон с мухою.
Покинули же собрание,
Дабы не принимать благодати,
Кузнечик зело зловредный,
Да гусеницы с саранчою.
Куница скукожилась
Лисица да спряталась,
А наглая обезьяна
Над всеми зубоскалила.
А слон на всё это взирал
С некоторой меланхолией,
И своё о том разумение
Подытожил в следующей форме:
"И всех и никого
Мои порицанья коснулись:
Кто их воспринял, винится,
Кто нет - тот ещё услышит."
Кто мои басни читает,
Пусть при этом знает,
Что вирши обо всех нациях,
Не только об испанцах.
И не только о временах этих
Ведь замечали огрехи
Ещё с сотворения мира,
Хоть такие же как и ныне.
И может быть и не стоит
На известных людей злиться
Что к наблюденью за действием
Вставят свои три копейки.
