Принцип самосбывающегося пророчества
I
Соседский петух душераздирающим воплем разбудил Злату на рассвете. Приятнее было бы просыпаться под трели соловья, но эту птицу в наших сёлах, к сожалению, всё ещё не одомашнили. Безусловный рефлекс научного руководителя: фиксировать всё, что поддаётся исчислению в ходе эксперимента. Поэтому проверила в календаре время восхода солнца: 5 часов, 15 минут. Завтра светило появится на горизонте на две минуты раньше – цикличность природы, не лишённая музыкального ритма.
Женщина выглянула в окно. Вдалеке - в лучших традициях деревенских пасторалей -смотрелось в зеркало широкого пруда обагрённое румянцем краснощёкое Солнце.
Халупа находилась на самом краю крохотного населённого пункта, носившего гордое название Новая Яворовка. Злату передёргивало при упоминании этого словосочетания. Ясное дело, явор – всего лишь дерево рода кленовых. От его распространённости в местной флоре и пошло название. Вот только Злата была здесь человеком относительно новым. А вид деятельности, которым она тут с успехом занималась, позволял ей с незавидной уверенностью говорить о себе: «Я – воровка». Сублимация, конечно. Когда личность чувствует вину, она видит подтверждение своего греха во всём. Таковы изощрённые выкрутасы человеческого подсознания. Кому, как не Злате, – доктору наук в области психологии - было это знать.
За окном ожидаемо собрались клиенты. Точнее, подопытные. Ещё точнее – лабораторная группа. Во дворе выстроилась стройная шеренга из двух десятков доверчивых людей - преимущественно женщин. За воротами виднелась внушительная колонна автомобилей. К таинственной бабе Злате приезжали со всей округи. Женщине не нравилась уничижительная приставка к своему имени – «баба». В свои 56 она была ещё вполне себе привлекательной, жизнерадостной особой. Но для пользы дела пришлось отказаться от костылей женской красоты - косметики. На руку загадочному амплуа сыграло то, что дед – румын - оставил внучке в наследство смуглую кожу и чёрные, как полночь, глаза.
Злата Эдуардовна – как благолепно величали её студенты кафедры, которую она возглавляла - растопила печь. Поставила разогреваться сковородку, вытряхнув на неё из кастрюли неаппетитный свалявшийся комок вчерашнего риса, разбила сверху два яйца. Сама удалилась в соседнюю комнату и включила ноутбук, чтобы как следует поработать. Клиенты подождут! Как научный руководитель, она понимала, что это часть контролируемого эксперимента, как женщина - знала, что длительное ожидание разжигает любопытство.
На мониторе высветилась заставка: ехидно улыбающийся Зигмунд Фрейд предлагает своему ученику – Карлу Юнгу – длинную, увесистую сигару. Младший коллега смущённо опустил глаза. В текстовом пузыре у губ Фрейда надпись: «Иногда сигара – это просто сигара … А порой - толстый намёк». В тысячный раз улыбнувшись этой шутке для посвящённых, двойным кликом заставила документ на рабочем столе открыться.
Всё-таки хорошо, что удалось протянуть в лачугу электричество. Хоть и стоило это недёшево. Зато на самой цене жилья получилось отлично сэкономить. Внук почившего тут лет двадцать тому назад деда едва ли не на коленях ползал, благодаря за те пять сотен вечнозелёных банкнот, которые сумел выручить за этот ветхий раритет старославянского зодчества. Эх, знал бы он, сколь неоценимый вклад вносит в мировую науку!
На экране появилась титульная страница. Крупными буквами строго посредине было написано: «Докторская диссертация на тему ПРИНЦИП САМОСБЫВАЮЩЕГОСЯ ПРОРОЧЕСТВА. Автор: З. Э. Мудриченко.»
Пролистнув ползунок в самый низ документа, профессор (феминитивов - вроде «профессорка» или «профессорша» - самодостаточная женщина не любила) принялась переносить из исписанного аккуратным мелким почерком блокнота результаты вчерашних наблюдений.
На миг задумалась об этической составляющей своего поступка. Сняла очки, потёрла переносицу указательным и большим пальцами.
II
Светило психологии – великая и ужасная (по мнению студентов двоечников) Злата Эдуардовна всю свою долгую тридцатилетнюю карьеру посвятила заглавной теме теперешней диссертации. Этот феномен заинтересовал её ещё в студенческие годы. Даже звучало таинственно, почти магически: самосбывающееся пророчество. Наука трактовала его как предсказание, которое опосредованно влияет на реальность столь значимо, что в итоге оказывается верным. Уже занимаясь преподавательской деятельностью, тысячу раз доказала сама себе теорию Розенталя и Якобсона: говорила посредственному ученику, что он – гений, а талантливого «топила» в море необоснованной критики. В результате бездарь добивался успеха, а одарённый студент «перегорал», а порой и спивался. Жестоко, конечно. Но боги науки требовали жертв.
Год за годом наша героиня собирала материал для диссертации. Всё шло своим чередом. Это глупость сожительствует с суетой, а мудрость влюблена в терпение. Тем страшнее был удар, нанесённый под дых Израильскими коллегами. Ушлые товарищи обошли Злату на повороте, собираясь присвоить все заслуги в изучении вопроса себе. Исследователи из солнечного Тель-Авива разделили группу подопытных солдат на три лагеря и поставили задачу – бежать марш-бросок – 30 километров. Первым сообщили настоящую длину дистанции, вторым занизили ожидаемый маршрут на 10 километров, а третьим сказали, что следует пробежать кросс в два раза длиннее реального. В итоге с большим отрывом к финишу пришли первыми те испытуемые, которые считали маршрут коротким. Те же солдаты, которые полагали, что бегут 60 километров вместо 30, либо прибежали с существенным опозданием, либо вообще сошли с дистанции. Хвалебная статья в солидном журнале заканчивалась фанфарами в честь учёных и выводом, что те препятствия, которые мы себе придумываем, превращаются в реальность.
Пускай в этой гонке за международное признание временно побеждали другие, Злата понимала, что нужно во что бы то ни стало провести собственный – более дерзкий и наглядный – эксперимент.
Профессор Мудриченко даже вышла на всеевропейский исследовательский фонд, выбив солидный гранд для университета. Как итог – декан Иван Иванович Тырин съездил с любовницей на Майорку и приобрёл новый автомобиль премиум-класса. Жалкими грошами, оставшимися от удовлетворения физических и эстетических потребностей начальника, швырнули в Злату Эдуардовну, велев ни в чём себе не отказывать на все 700 долларов.
Амбициозная женщина уехала в глушь. Прошлась по соседкам, между делом запустив по сарафанному радио слух, что она – прямой потомок Нострадамуса по материнской линии и внучатая племянница Ванги – по отцовской диаспоре. Прибавила к этому, что сам Вольф Мессинг, незадолго перед смертью передал ей свой дар через незримый для простого человека поток энергии – пранобрахму.
Сначала приходили в основном самые доверчивые. Целительница Злата просто зажигала церковные свечи, катала по телу клиента куриные яйца, капала в воду расплавленным воском, демонстративно связывала нитки в узлы и велела зарыть в ночь на пятницу 13-го на перекрёстке. Словом, развлекалась как могла. Для пущего эффекта на ходу сочиняла имитацию старославянских заговоров: «Встану поутру, выйду во поле. Хворь свою сотру подле тополя». При этом нужно было старательно елозить по тёрке куском заговоренного мыла или парафина. Если посетитель казался недоверчивым, инфернально закатывала под лоб зрачки и принималась наизусть декламировать стихи Вергилия в оригинале. Мёртвая латынь производила столь неизгладимое впечатление на неокрепшие умы, что вздрагивали самые отъявленные скептики. Посудите сами: раскачивается над вами в несмелом свечном зареве странная тётка и громким голосом монотонно талдычит: «Trahit sua quemque voluptas. Omnia vincit amor.» Тут и атеисты отчаянно креститься начинали.
Актёрские способности возымели успех. Вскоре потянулись паломники из района, а потом и со всей области. Приходили за чудесами не только бабки с тремя классами курсов ликвидации безграмотности при сельском клубе «Одуванчик», но и офисные работники, учителя, депутаты. Последние неоднократно приглашали в свой предвыборный штаб на постоянную, немаленькую ставку.
Денег баба Злата не требовала – не профессионально, да и сидеть за шарлатанство и вымогательство не шибко хотелось. Говорила: «Возьму, что дадите». Тем не менее, вскоре нужда в деньгах отпала. За неделю «поднимала» по три своих преподавательских ежемесячных оклада.
Главное – опыты приносили существенные плоды. Когда Злата авторитетно заявляла, что посетительница Светлана к своим сорока годам таки встретит мужика, отчаявшаяся дамочка переставала волноваться, начинала заниматься собой, активно смотрела по сторонам, и вскоре находила сякого-такого спутника жизни. Менеджер Виталий, успокоенный заговором на любовь начальства, больше работал, меньше раболепствовал, переставал заикаться на планёрках и вскоре получал долгожданное повышение. Даже сахар у диабетиков понижался вследствие веры подопытных в то, что пропетый над теменем профессорским дискантом псалом обязательно поможет.
Всё шло отлично. Вскоре на суд общественности можно будет представить научную работу, аргументированную сотнями наглядных примеров.
Безусловно, оставались юридические тонкости дела. Но Мудриченко надеялась уговорить нескольких клиентов подписать бумаги, освобождающие автора диссертации от ответственности за несанкционированный сбор данных. К тому же, она старается для пользы всего Человечества. А сколько шарлатанов промышляют подобным ради собственного обогащения? Даже в соседнем селе – Старой Громовке – почти сотню лет жила некая баба Соня, которая раньше не меньшим успехом пользовалась. Ну, теперь-то старой ведьме не так вольготно живётся. Пускай попробует выиграть мистический батл у профессора психологии! Чакры не выросли ещё с ученицей Ванги и внучатой племянницей Мессинга тягаться! Или в легенде иначе было? Нужно будет освежить в памяти вопросы родства с известными мистиками. И ещё приписать в достопочтимые предки графа Калиостро – лишним точно не будет.
III
Пока Злата Эдуардовна тёрла переносицу, в окно постучали.
- Через два часа начну принимать! Подождите, пожалуйста! – крикнула наглецам в форточку. Опомнившись, присовокупила архаичное, - По что десницами в ставни колотите, Ироды окаянные?!?
За стеной стало тихо. Лишь зашептались едва слышно: «Сказала обождать. Не в духе нынче. Как бы совсем не прогнала».
Можно было переносить исследовательские данные. Быстро отметила на графике случаи успешного применения самовнушения. Заполнила таблицу, в которой отмечала социальную градацию клиентов. Подкорректировала диаграмму ожидаемых результатов. Описала случай, когда местный председатель села – Семён Степанович Полугнидов получил заговор на голоса электората. В результате казнокрад расслабился, стал улыбчивым и бодрым. Односельчане поверили в него и переизбрали на второй срок.
Отметив ещё несколько похожих историй, женщина сбросила данные на обработку аспиранту Серёже, помогающему ей вписать имя в историю психологии. Перезвонила сотруднику:
- Да. Слушаю Вас, Злата Эдуардовна, - сонным голосом пробасил подчинённый. Лишь затем подумал о правилах приличия, добавив, – Доброе утро!
- Сбросила тебе обновлённую информацию. Проанализируй, проверь тенденциальность. Ну, ты в курсе.
- Будет сделано!
- Ну, бывай тогда. Декану бей челом, коль долюшка выпадет свидеться.
- Чего?
- Ничего. Это я в роль вживаюсь Привет, говорю, передавай нашему Тырину, геморрой ему под толстый зад.
- Про геморрой тоже передавать? – хихикнул коллега.
- Про геморрой доклад составь, в бухгалтерии завизируй и на стол ему положи для одобрения, - сострила начальница.
Закончив вызов, замечталась о том, как поедет получать Нобелевскую премию за беспрецедентный вклад в науку. Где там эту премию вручают? В Осло? Сейчас она Одесский профессор психологии, а станет Ослиным лауреатом. То есть Ословским. Или Ослинским?
А, неважно. Нужно будет взять с собой на награждение Серёжу. И переспать с ним прямо в Норвегии. Зачем? Чтобы доказать себе! Доказать что? Что ещё молода, желанна, привлекательна? Зачем человек всё время что-то кому-то и себе самому стремится доказать, вместо того, чтобы просто жить? Это уже, пожалуй, тема для следующей диссертации.
Старомодные часы с боем гулко прозвенели восемь раз. Данный механизм был единственным предметом интерьера, который вызывал у новой хозяйки положительные эмоции. Хронометру уже под сотню лет, а служит исправно. Эх, умели раньше делать! Выключила ноутбук. Отдёрнула занавеску. На этот раз Солнце было ослепительно оранжевым. Разливалось по двору и по шеренге клиентов густым жёлтым светом, словно вытекший куриный желток по сковороде.
- Завтрак! - вспомнила горе-хозяйка.
Вбежав в кухоньку, обнаружила там сгоревший дотла рис со столь же чёрной яичницей. Разогнав по форточкам дым, начала приём.
IV
Будни бабы Златы отличались от работы заурядного психолога разве что антуражем. Вот и в этот день приходили люди, приносили проблемы, которые необходимо было выслушать и преобразовать в результат. Решения всех наших бед всегда внутри нас. Где же искать ответы, если не в самих вопросах?
Из интересных случаев взяла на карандаш два: местная доярка Оксана под действием самосбывающегося пророчества выжала из коров в полтора раза больше молока (ей это было нужно для выполнения каких-то внутренних планов по ферме) и директор сталелитейного завода, который приезжал к гадалке через полстраны, чтобы она помахала над его вялым стручком веточкой чабреца, приговаривая сакральное: «На горе стоит дубок - небо подпирает. А у Лёни корешок – крепче не бывает». Сия частушка собственного сочинения исполнялась отстранённо-неотмирным тоном укуренного шамана. Удивительно, но солидный человек, управляющий двумя тысячами подчинённых, так свято верил этому убогому спектаклю погорелого театра, что его половые способности действительно восстанавливались. Для фиксирования результатов приходилось убеждать пациента привозить свой драгоценный гаджет на подзарядку каждые две недели.
Остальные случаи в этот день были куда более заурядными: незамужние бабы жаловались, что мужчин нет; замужние ныли, что с супругами невозможно жить; мужики просили погадать на карьеру; детей приводили для снятия порчи.
Забросила несколько удочек с расчётом на будущий улов: сообщила прыщавому парню, что тот попадёт в небольшую аварию на новом «Форде»; убедила эпатажную даму в норковой шубке, что её ожидает внезапная встреча со старой подругой. Потирала руки в ожидании следующих визитов подопытных. Не сомневалась, что перепуганный водитель «наожидает» себе неприятностей, а чудаковатая женщина тут же начнёт вглядываться в толпу, пока таки не отыщет там мало-мальски знакомого человека.
Когда светило закатилось за опушку, «ходоки» стали разбредаться по домам. Знали, что после заката баба Злата не принимает – таков закон волшебства.
V
Профессор Мудриченко уже собралась что-то наколдовать на ужин, когда входная дверь жалобно и протяжно скрипнула.
- В тёмное время не принимаю. Приходите завтра! – крикнула через плечо.
Вместо ответа услышала негромкие шаркающие шаги. Обернувшись, заметила крохотную, сухую старушку, которая словно вышла из загадки про лук, одетый во сто шуб – на рубаху была накинута вязаная кофта, поверх - какая-то дырявая куртка, на всё это напялен тяжеленный кожух с проплешинами. Юбок на непрошенной гостье было по меньшей мере полтора десятка. И не жарко ей летом-то?
- Вы, должно быть, глуховаты? Говорю - приём окончен! – повысила голос Злата.
Ничуть не смутившись, посетительница медленно, но уверенно проследовала к стулу, опираясь на кривую, потрескавшуюся палку-посох. Села. Сложив руки на импровизированной трости, положила на них голову. Уставилась на хозяйку белёсыми от катаракты и глаукомы глазами. В этот момент несуразная голова на длинной жилистой шее делала её похожей на древнюю диковинную черепаху, вылезшую погреться из мрачного омута непроходимых болот.
Воцарилась тишина. Как психолог, Мудриченко знала, что подобные игры в молчанку – хорошее испытание в установлении подчинённых связей – кто первым заговорит – тот и ведомый. Стало быть – умеющий сохранить спокойствие в тишине – ведущий.
Воспользовавшись паузой, получше разглядела каргу. Та была горбата, левое плечо значительно ниже правого. Руки сплошь в тёмных возрастных пятнах – словно яблоки начали подгнивать. Те же следы «гниения» на сером лице земляного цвета. Из-под побитой молью шали торчало несколько платков. Выбивался на лоб клок жиденькой седины. С впалого подбородка свисало несколько длинных жёстких волос.
От уродливого существа повеяло холодом, словно в жаркий день из разрытой могилы. В воздухе запахло едким потом, мускусом, прелыми листьями, увядшими цветами, близкой смертью.
- Не слышите? Закрыто! – не выдержав напряжения прокричала Злата.
- Не ори, внучка! Шо шлухом у меня полный порядок. – прозвучал ответ совсем не из того места, откуда следовало его ожидать. Шепелявый рот горбуньи оказался распахнутой беззубой бездной, разверзшейся сбоку – у самого уха.
- Тогда … вынуждена Вас попросить …
- Шлушай! – внезапно вскрикнула старуха, с неожиданной для столь тщедушного тельца силой стукнув тростью о пол.
- Завтра. Завтра выслушаю. Клиентов не принимаю!
- А я – не клиент. Пришла поглядеть на шоперницу!
- Соперницу? Так Вы, стало быть, та-самая баба Соня.
- Шоня, Шоня, - кивнуло страшилище.
- Ну, знаете ли, я не виновата, что ко мне люди идут, а к Вам – не идут.
Не слушая доводов, карга провернула любимый трюк киношных мафиози – игнорируя собеседника, знай гнула свою линию. Не в тему сообщила:
- Была у меня по молодошти в любви шоперница. Не шмотри, что я - горбатая. В поштельных делах шлыла маштерицею. Повадилша ко мне один шлавный хлопец на шеновал кобылитьця. А потом пропал – ушёл к мештной первой крашавице. Мне тогда 28 годков было, а ей – 18. Теперь мне почитай 97. Нет, вру, 98. А ей так и ошталось 18. Передашь ей привет от горбатой Шоньки. Шкоро ш ней вштретишься. Рашшвета больше не увидишь.
- Вот только не нужно пытаться меня запугать? И не таких видала! – хмыкнула профессор.
Баба Соня ничего не ответила. Только извлекала откуда-то из складок одежды что-то крохотное, светло-коричневое. Поднесла к губам, принялась нашёптывать непонятное. Удавалось расслышать только часто повторяющееся имя – Злата. Затем женщина положила предмет на стол, с ловкостью матёрого фокусника выхватила из рукава иголку и воткнула в заговоренную куклу. Это была восковая фигурка, отдалённо напоминающая женский силуэт.
Ухмыльнувшись кривым беззубым ртом, больше ни слова не сказав, «коллега» поднялась и зашаркала в обратном направлении, громко хлопнув дверью на прощание.
VI
Опомнившись, Злата Эдуардовна выскочила на крыльцо, но уже и след ведьмы простыл. Чертовщина какая-то! Как могла эта согнутая в три погибели кракозябра испариться? Заперев дверь на шпингалет, вернулась в комнату. Присмотрелась поближе к «подарочку» - металлическая иголка угрожающе поблескивала, торча из самого сердца. Стоило профессору ткнуть пальцем в фигурку, та тут же рассыпалась на десяток мелких кусочков. Женщина открыла ящик стола и брезгливо смахнула мусор туда – прямо на гору разноцветных банкнот, заработанных за день. Разумнее было бы сбросить чары на пол, но не хотелось видеть эту мерзость подле себя. Захлопнув стол, передёрнулась. Защемило сердце.
- Тьфу ты! Дура! – расхохоталась Мудриченко. – Хорошо, студенты не видели моего суеверного позора. Хочешь спровоцировать у меня сердечный приступ? Смотри сама пердечный сриступ не слови.
Зачем-то пригрозила кулаком окну. Принюхалась. Во рту начало горчить от смрада, оставленного старухой. Попшикала дорогими духами – бесполезно. Соорудила бутерброд из хлеба, колбасы и сыра. Пришлось выбросить – кусок в горло не лез. Долго не могла уснуть. Наконец, за полночь, таки провалилась в сон. Точнее – в кошмар. Виделось ей, будто стоит она за кафедрой, а вокруг огромная муха летает – норовит укусить. Стала отмахиваться – глядь! – а то не кафедра, а гроб. И она в нём лежит. А над ней кружит баба Соня, верхом на кривой своей клюке.
Проснулась в холодном поту. Замахала руками, отгоняя наваждение. Часы пробили три раза – самое препаскудное время для бодрствования. Не зря три часа утра во многих культурах величают «Часом дьявола» - в это время самые дурные мысли лезут в голову.
Ворочалась минут сорок. Затем подскочила, поражённая внезапной догадкой. Мысль эта словно током пронзила черепную коробку, разлилась по телу, отозвавшись ноющим эхом в сердце. Ведь важнейшее и непременное условие всякого контролируемого эксперимента – его достоверность и воспроизводимость. Это значит - тот же результат должен повториться, если другая группа учёных проведёт исследование с другой группой подопытных.
- Ой! – быстро заморгала Злата Эдуардовна. - Вот незадача.
По всем прикидкам выходило, что, если профессор Мудриченко верит в принцип самосбывающихся пророчеств, то должна относиться к угрозам серьёзно. А если нет – то дело всей её жизни – не более, чем фикция – ошибочное суждение. Таким образом она сама стала испытуемой в собственном опыте. Крысолов превратился в крысу!
Часы пробили четыре.
Женщина принялась нервно расхаживать по комнате. Машинально держалась за сердце. То ли оно ныло, то ли это ей лишь казалось? Загрузив ноутбук, описала случившееся и отправила аспиранту. Не выдержав, набрала его номер:
- Да, слушаю. – вяло ответил парень спустя пару минут, которые показались преподавателю вечностью.
- Серёжа! Прости, что поздно. Я там сбросила тебе новые вводные данные. Если … вдруг … мало ли, со мной что-то случится. Ознакомься и приобщи к результатам эксперимента.
- С Вами всё в порядке? Голос кажется мне нездоровым.
- Всё хорошо! – попыталась рассмеяться профессор, но вместо этого голосовые связки издали неприятный протяжный звук, похожий на скрип тех-самых несмазанных петель. На мгновение женщине показалось, что это колдунья вернулась. Плюхнувшись на стул, тупо уставилась на запертые двери. – Спи, спи, дорогой. Прости, что потревожила.
Сомнений не осталось – сердце болело. Пекло, словно оно – не насос, а раскалённый в печи докрасна уголёк. Дышать становилось всё сложнее. Левая рука задеревенела.
Часы принялись безжалостно отбивать следующий час. До рассвета оставалось 13 минут! Вскочив с места, швырнула раритетный хронометр об пол на пятом ударе, словно это могло остановить время. Схватив тяжёлый дубовый табурет, остервенело обрушила его на ненавистный циферблат. Стекло разбилось, деревянная коробка треснула, стрелки погнулись, по полу раскатились винтики и шестерёнки. Звуковой механизм на прощание протяжно взвыл и навсегда затих, уступив место густой давящей тишине.
Вспомнив, что где-то на дне чемодана лежит пакет с лекарствами, которые всегда возила с собой в командировки и путешествия, бросилась в спальню. Извлекла из-под кровати большой кожаный саквояж, вытряхнула из него кучу одежды, книг, мыла и баночек с шампунем. Где же этот проклятый пакет? Вот! Не было времени развязывать. Разорвала. По полу рассыпались баночки, тюбики и пластинки. Выковыряв на ладонь несколько таблеток «Валокордина», забросила их в рот. Ринулась к воде, чтобы запить! В этот момент, знаменуя начало нового дня, запел соседский петух. Схватившись правой рукой за сердце, Злата Эдуардовна замертво рухнула прямо у окна, левой рукой сорвав с карниза плотные засаленные шторы.
Первые лучи рассвета без стука проникли в комнату с улицы. Там – за стеклом - над миром поднималось всё то же румяное солнце, озаряя рощу, поле, пруд, двор и очередь доверчивых полезных идиотов, пришедших получить собственное самосбывающееся пророчество.
