мастихин

южный город. бурлит барахолка приморская:

продают бижутерии, тряпки, картинки;

гладят пришлую псину по встрёпанной шёрстке, и

прячут солнечный шар под горами-напёрстками,

и торгуются — хрипло, вразнос, по старинке:

 

подходи, выбирай! вот салатница с лотосом,

вот чугунный утюг: поплывёт — не потонет!

бродит средь статуэток, трещоток и возгласов

парень — острые плечи и ржавые волосы,

кипарисовый прут в леденцовой ладони.

 

грампластинка пинк флойда, танцовщица мейсена —

подходи, не скупись! отсыпай понемногу!

по собачьему боку струится отметина:

жёлтой охрой по серому, пó небу месяцем.

я породная псина — я сука вангога.

 

купит рыжий вангог золотые подрамники,

серебристые, как валуны, мастихины,

и вернётся в квартирку на сонной окраине,

и напишет меня — разномастную, странную,

с мордой бойкой торговки с приморского рынка.

 

вечереет. барышники делятся суммами,

светофоры решают за ребусом ребус,

пахнет морем, кармином и жареной скумбрией.

фонари надзирают за пёстрыми клумбами,

к остановке крадётся последний троллейбус:

 

умирая, касается веток вибриссами

и летит — без меня, в небеса, в лобовое.

звёзды прыскают в стороны белыми крысами.

темнота объявляет, что ей кипарисово,

и цепляет меня на вангогову хвою.