мастихин
южный город. бурлит барахолка приморская:
продают бижутерии, тряпки, картинки;
гладят пришлую псину по встрёпанной шёрстке, и
прячут солнечный шар под горами-напёрстками,
и торгуются — хрипло, вразнос, по старинке:
подходи, выбирай! вот салатница с лотосом,
вот чугунный утюг: поплывёт — не потонет!
бродит средь статуэток, трещоток и возгласов
парень — острые плечи и ржавые волосы,
кипарисовый прут в леденцовой ладони.
грампластинка пинк флойда, танцовщица мейсена —
подходи, не скупись! отсыпай понемногу!
по собачьему боку струится отметина:
жёлтой охрой по серому, пó небу месяцем.
я породная псина — я сука вангога.
купит рыжий вангог золотые подрамники,
серебристые, как валуны, мастихины,
и вернётся в квартирку на сонной окраине,
и напишет меня — разномастную, странную,
с мордой бойкой торговки с приморского рынка.
вечереет. барышники делятся суммами,
светофоры решают за ребусом ребус,
пахнет морем, кармином и жареной скумбрией.
фонари надзирают за пёстрыми клумбами,
к остановке крадётся последний троллейбус:
умирая, касается веток вибриссами
и летит — без меня, в небеса, в лобовое.
звёзды прыскают в стороны белыми крысами.
темнота объявляет, что ей кипарисово,
и цепляет меня на вангогову хвою.
