Цензурное
В процессе, так сказать, письма,
в помпезном стиле иль скабрезном,
я для себя давно весьма –
беспрецедентно строгий цензор.
Успев с лихвой прочесть-постичь,
есть эталоны для сравненья:
черкну чего, и вижу – дичь
вползла под маской «вдохновенья».
Ой, сколько пресной мутоты
порой нанижется случайно,
и убеждён, наивный, ты –
мол, вышло просто гениально!
а рядом нету никого,
кто мог бы твой экстаз обрушить,
вскричав: «Совсем уже того?,
пургу такую на ночь вьюжить!»
Хотя, естественный отбор
всё ж практикуется мной в виршах:
вслух не бубню – кто кат, кто вор,
погрязший в действах никудышных.
В душе, озвучить-то не прочь
поднакипевшее за годы,
но, правды ради, срок волочь?!
Тут и вне зон не до свободы.
Сейчас лихие времена,
всяк дюже лют, обидчив крайне,
опять стукачества волна
бурлит в открытую и втайне.
Ну и на кой дразнить гусей,
и петухам гримасы корчить?
к тому ж, не хватит злости всей,
с подножной нечистью покончить.
Не наплевать ли мне на кровь,
не чуять гнили мёртвый запах??
Сподручней мямлить про «любовь»,
про дождик, снег в еловых лапах.
Другие ж, вон, о том всю жизнь
блажат, поют, живописуют!
а за подобное, кажись,
не первым делом арестуют.
И так, в объезд сплошных «голгоф»,
язык прикушен бестолково,
пужаясь скрасить серость строф,
ввернув живительное Слово.
Довлел ли ранее момент,
как о моих стишках помыслит –
сонм тёть и дядь, смурной ли мент,
иль малограмотный завистник?!
Рад, хоть к нелепице моей
не липнет страх перед цензурой.
Гораздо гаже и стремней –
мир самому травить халтурой.
Раз музы в гости не спешат
зайти с подарочной ночёвкой,
познав тщету своих стишат,
легко прощаться со штамповкой!
Все прорву сил бы сберегли,
растраты нервов избежали,
коль графоманы и Нули
себя бы оными признали!
Случился б рай в земной судьбе,
имей внутри мы чуткий сенсор:
будь каждый «автор» сам себе –
неколебимый критик-цензор!
