- «Помилуй, Боже: всюду – рожи,
                                                             Разборки – только, на ножах»,
                                                           - «Постой: ты, разве – не похожий,
                                                             На одичавших горожан.
                                                             Ты – единица, улиц, этих,
                                                                       Во первых, да и во вторых…»,
                                                              Но не сказал: кем стану в третьих,
                                                             Да и останусь ли в живых.
МИХАИЛ ВЭЙ.
                               ГОГОЛИАДА (часть вторая).
Странный тип – товарищ Гоголь,
Щёголь он? Какой – там, щёголь:
Нет в кармане не червонца, в голове танцует чёрт,
Всё-то будет шито-крыто,
Не нужна ему Лолита
Он один, по Петербургу, всеми реками течёт.
То днепровскою водою,
То метелицей седою,
То застывший, под ногами, образует твёрдый  лёд.
Даже хохот, леденея,
Замерзает в глотке Вэя,
Ну, а может: в глотке Вия? Не… укрАинская ночь –
                                                                          В Петербурге,
…что-то: будет,
Все мы – маленькие люди,
                 Зарываемся в шинели: ну, пингвинчики – точь-в точь,
Не отыщешь, даже, носа,
Носа нет, но есть вопросы,
Может: Гоголь даст  ответы: как дышать и чем дышать?
Ни ответа, ни привета,
В пожелтевшие газеты,
Время, собрано, былое, а часы спешат, спешат.
В Петербург летит Вакула,
Город плавает акулой,
Шпили, острыми зубами, режут питерскую тьму,
Черти, черти: всюду – черти,
От рождения до смерти,
                    Этот Гоголь, остроносый, подбирается к уму,
Не весёлою сатирой:
Как-то зябко, слишком сыро,
И квартира, почему-то, превращается в проспект,
А писатель едет в бричке,
В темноте не чиркнет спичкой,
И во тьме лютует время, как единственный объект.
В нём бессмертьем дышат взятки,
Пляски шумные вприсядку,
В нём всё тот же городничий, ревизора, в страхе ждёт,
Нет порядка от достатка,
И богатому – не сладко,
Ты живёшь в России, милый, где горчицей пахнет мёд .
Где скрипучие колёса,
Задают одни вопросы,
На которые ответов, век прожив, не отыскать.
«Бога нет», - бормочешь всуе,
Карты старые тасуя,
Но  и выиграв, вздыхаешь: «Бес-про-буд-ная – тоска».
Пей не пей: одни, лишь – страхи,
В кепке ты или в папахе,
…По днепровско-невской глади, сквозняком, ползёт луна,
И скрипят, дверьми, колёса,
И глядишь на город косо,
Не меняются, похоже, в Петербурге, времена.
С другом – грех: не посудиться,
От глубинки до столицы,
Шлёшь доносы шустрым стряпчим: «Мой приятель – плут и вор»,
Правых нет: ВСЕ – виноваты,
Птица, редкая, ребята,
Долетит до Петербурга, но вороний – вечный, хор.
В небеса летят ракеты,
- «Как вам, дети-интернета,
                       В жизни, нынешней, живётся? - голос ведьмы  в темноте,
                                                                         По ночам частенько слышишь,
                                                  Пролетит она над крышей,
Расхохочется стервозно над броженьем мёртвых тел.
Мёртвых душ – иного века,
Где с умом и то – калека,
Без ума, оно – вольготней: ибо горе – от ума,
То ли тени, то ли люди,
                             Ищут смысл в незримом чуде:
Ждут чудес, но эти бредни проповедует тюрьма.
На НЕЁ страна похожа:
                                     Может быть?
Нет: быть не может,
Всё, давно, уже, случилось. Всё-то, Гоголь, описал,
Мало – страсти, много – страха,
Растянулась, жизнью, плаха,
На проспект шумливый Невский – главный, в городе, оскал.
Иноверцы кукоречат,
На своих родных наречьях,
И воскреснув, взвыл бы Гоголь: «Сколько ж, в городе, чертей!
Понаехали, приплыли,
Мы ж, кругов не прочертили,
Понадеявшись на чудо, растерявшись в темноте».
…Чёрный цвет – родной, во мраке,
Воют люди ли, собаки?
И скрипят колёса брички, не по льду, а подо льдом,
И проснуться б: не мешало,
Чтоб в стране светлее стало,
Утверждаешь: «Так и будет»,
                                 жаль, что верится с трудом. 22.08.20013г