Предание об апостоле Фоме
ПРЕДАНИЕ
ОБ АПОСТОЛЕ
ФОМЕ
Он пришел в ужас, что ему надо
идти в такие дикие страны.
Но Господь явился ему, утешил,
сказал: «Я буду с тобою».
(Из древнего предания)
* * *
Когда святой Фома, Христов Апостол,
Узнал, в какой ему идти удел,
Он грустным взглядом всех обвёл
и просто
Махнул рукой и на скамейку сел.
– Вот никогда бы не поверил сроду,
Чтоб жили люди на краю земли,
И чтоб тому несчастному народу
Мы слово Божьей правды понесли.
Ну, принесём его. И что такого?
Какая будет польза от того?
Ведь никакого языка другого
Там знать не знают, кроме своего.
Слыхал я от заморского торговца,
Как он индийцам бедным объяснял,
Чем козы отличаются и овцы,
Так, право, разум чуть не потерял.
А как же я,
не знающий наречий
Тех диких мест, каких и в книгах нет,
Им объясню отнюдь не человечий,
А Богом заповеданный завет?
Как расскажу им?
От Святого Духа
Имеющие знанье языков,
Ведь даже мы не слыхивали слухом
Тех запредельных возгласов и слов... –
Но делать нечего. Фома собрался.
В дорогу взял, как научил Христос,
Суму да посох.
Скоро распрощался
С любимой братией.
И вдаль унёс
Свои сомнения, свои печали,
Свои фантазии о той стране,
Которую, как сон, скрывали дали
В безлюдной и песчаной желтизне.
* * *
Он долго шёл холмистою дорогой,
От ветра полуночного продрог
И, чтоб согреться, отдохнуть немного,
Развёл у старой пальмы костерок.
И только к небу струйка потянулась,
Пахнуло горьким дымом над песком,
Перед Фомой пространство всколыхнулось,
Как будто бы возник туманный ком,
Но тут же обозначился, сгустился,
И вот уж нищий странник в полный рост
Подходит, вот на землю опустился
Перед костром, –
и это был Христос.
– Ну что, Фома, опять стоишь, не веря?
Вновь показать израненную плоть? –
– Нет, нет, Владыка! уж не тот теперь я,
Безмерно верую в Тебя, Господь.
Да только...
– Знаю, знаю! в край далёкий
Идёшь, не представляя, как сказать
И слова по-индийски.
Лишь до срока
Твоё незнанье.
Как начнёт вставать
Над миром солнце, караван богатый
Увидишь ты.
С посланником царя
Индийского сверхважные дела ты
Обсудишь, с ним на равных говоря,
Но этого и сам ты не заметишь.
Он скажет –
ищет в суете мирской
Строителя дворцов, а ты ответишь,
Что ты строитель именно такой... –
– О! я, учитель, так сказать и рад бы,
Да строить и хибарку не силён,
Не то что...
– Но не будет в том неправды.
Всё сам поймёшь.
До будущих времён. –
И как возник, так и исчез Всесильный.
А наш Фома до самого утра,
Укрывшись с головой хитоном пыльным,
Заснул, пригревшись около костра.
* * *
А утром только солнце осветило
Песчаные пустынные холмы,
Дорога ожила и запылила,
И забелели всадников чалмы.
Вельможа из кареты с балдахином
Сошёл и поклонился до земли,
И с этим величавым господином
Они беседу долгую вели.
Посол из дальней Индии поведал,
Что Гундафор, земной и царь и бог,
Ведя великий счёт своим победам,
Решил построить редкостный чертог,
Который бы все римские чертоги,
Дворцы известных кесарей – затмил,
И нужен мастер, опытный и строгий,
Чтоб царское желанье совершил.
И вправду, наш Фома и не заметил,
Как чуждых слов звенели бубенцы,
И был их смысл понятен, прост и светел,
А на вопрос: кто он такой? –
ответил,
Что строит императорам дворцы.
– О, чудный дар богов! – сказал вельможа,
Пал ниц и руки к небесам воздел.
Фома нарядно был одет и тоже
В карету царедворскую воссел.
И долго-долго за окном кареты
Сменялось море света морем тьмы –
Закаты гасли и цвели рассветы,
И проплывали желтые холмы...
* * *
Царь Гундафор Фому в столице встретил,
Как никого на свете не встречал.
Приезд трехдневным пиршеством отметил
И милостыню щедро раздавал.
И перед тем, как в дальний край уехать,
Его в таких палатах поселил,
Что люд – как о невиданной потехе
Властителя – об этом говорил.
А что Фома? Что архитектор новый?
Огромный ларь с деньгами получив,
Стал проповедовать Господне слово,
О стройке как бы вовсе позабыв.
Чуть утро, он в хитоне шёл на площадь,
Христовы мудрости преподавал,
А тем, кто был в толпе одет поплоше,
Царёвы драхмы горстью раздавал.
И вот уже на проповеди гостя
Стекался местный и пришедший люд –
Так спеющие хлебные колосья
Стеною перед путником встают.
Неслыханные мысли и идеи
Они ловили сердцем и умом,
Пока ещё и думать не умея
О бесконечном бытии своём.
* * *
И вот с тех пор уже прошло два года,
Бежали дни, как буквы при письме.
Великий царь из дальнего похода
Послал гонца апостолу Фоме.
Тот прискакал и сразу же с порога
Воятелю о деле говорит:
Закончить, мол, какую часть чертога
И за какие деньги предстоит?
А наш Фома с поклоном:
дескать, малость;
И сводится всё дело к одному –
Лишь только крышу завершить осталось,
В треть суммы той, что выдал царь ему.
И вот гонец везёт сундук с деньгами,
Раскланялся и вновь пустился в путь.
И снова побежали дни за днями,
И, не обеспокоившись ничуть,
Воитель наш по-прежнему не строил
Дворца,
а не за жизнь и не за страх
Старанья и усилия утроил
В апостольско-учительских делах.
И уж не только те, что рядом жили
В столице, или около, окрест,
Фому послушать люди приходили
Из самых отдалённых, тёмных мест.
Бывало, по неделям ночевали
Кто сможет где,
а утром неспроста
На площадь шли, чтоб, позабыв печали,
Услышать слово мудрое Христа.
И вот в одно святое воскресенье –
Недаром он страдал, дышал и жил! –
Фома-апостол таинство крещенья
Впервые в водах Ганга совершил.
И окрещённый, позабыв про старость,
Всех встречных обнимал и целовал:
– Ах, радость!
Ах, какая в сердце радость!
Всю жизнь прожил, а радости не знал...
* * *
Но кто-то из царёва окруженья
Донёс владыке, что его Фома
Все деньги раздаёт без назначенья;
Дворец не строит; спятился с ума;
И всё вещает глупому народу,
Что человек бессмертен;
что душа
Его живёт, не зная смерти сроду;
Ну, словом, нету прока ни шиша
От архитектора...
И сам владыка,
Прославленный в сраженьях Гундафор,
Войска оставив, разозлившись дико,
Летит к себе домой во весь опор.
Приехал.
И огромную столицу
Всю объезжает вдоль и поперёк.
И вправду нет дворца!
Такое снится
В кошмарах лишь.
И гневный царь изрёк:
– В темницу! В цепи! И того посланца,
Что с ним приехал, – в цепи! и в тюрьму!
И возвращенья моего дождаться!
Уж дам я выход гневу своему!..
* * *
Но только бедных в цепи заковали
И бросили в острожный каземат,
Как поговаривать в столице стали, –
Что слёг нежданно Гундафоров брат.
И чем его усерднее лечили,
Чем волховали более над ним,
Тем был он хуже, и врачи решили:
Любимец Елизар неизлечим.
И вправду, вскоре брат церёв скончался,
И Гундафор пролил немало слёз
И к брату из далёких стран примчался,
Чтоб душу проводить в небесный плёс...
Он обо всём забыл в великом горе,
Совсем забыл про пленников своих,
Скорбел, забросил все дела,
но вскоре
Нежданно выпал случай вспомнить их...
* * *
А между тем, душа церёва брата
Была в небесный рай вознесена,
И ангел ей показывал палаты
Для Царства Вечного.
И вот она
Одной из них так радостно пленилась,
Так ей пришлось небесное жильё,
Что ангелу светлейшему взмолилась
Душа земная:
– Лишь одно моё
Желание исполни, ангел Божий!
Как минет срок, в чудесной из палат
Позволь мне жить,
пусть где-нибудь в прихожей,
Я, грешный дух, и здесь служить бы рад. –
Но так ответил ангел:
– Только брат твой
Здесь будет жить,
ему строитель наш
Создал чертог за славный подвиг ратный
И милость к бедным...
– Слушай, а не дашь
Ты мне такой возможности, пресветлый,
Чтоб я воскресла брата упросить
По-свойски уступить дворец заветный
За ценности, что довелось скопить?
– Господь тебе возможность даст такую. –
Душа пойти решила до конца:
– Тогда открой уж тайну и другую:
Кто был воятель чудного дворца? –
– Изволь, открою за характер стойкий.
Его построил тот, кто странным слыл;
Создал на деньги,
кои на постройку
Хором от Гундафора получил... –
И ангел душу возвращает в тело,
И Елизар с улыбкой на лице,
Раскланиваясь встречным то и дело,
Является живым
в земном дворце.
* * *
О, как царёво сердце было радо
Родного брата встретить и обнять!
Они ходили по аллеям сада,
Садились на скамейки
и опять
Ходили, и ходили по аллеям,
Смеясь и плача, и клянясь в любви.
Царь говорил:
– Ценить мы не умеем
Друг друга.
Все сокровища мои
Себе бери, а мне, мой друг, довольно
Того, что ты со мною и здоров... –
Тут сердце Елизара сжалось больно.
Среди палат небесных и дворцов
Он вспомнил брата вечную обитель
И вдруг подумал, ревностью объят:
Уж если не её он будет житель,
Так лучше уж тогда в кромешный ад.
И, не теряя времени напрасно,
Перед царём такую речь ведёт:
– Не знаешь ты, какой дворец прекрасный
Тебя, мой брат, в Небесном Царстве ждёт!
И ни за что не скажешь, о владыка,
Кто это чудо выстроил тебе...
Тот самый иноверец-горемыка,
Что до сих пор в цепях
и чьей судьбе
Не позавидуешь...
– Фома-обманщик?!
Безбожный говорун и страшный лжец?
Который из моих хранилищ ящик
Растратил денег?..
– Брат мой и отец!
Послушай, успокойся, здесь такое
Загадочное дело...
Сей Фома,
Бесспорно, знает волшебство большое,
И силой непомерною сума,
И речь его, и посох обладают.
Чьи деньги он несчастным раздаёт,
Тому в раю хоромы возникают,
И тот в чертогах вечность проведёт.
Я знаю это. Твой дворец я видел.
И вот прошу – отдай его в обмен
За все мои богатства!..
– Ах, обидел
Меня ты, брат...
Дворца небесных стен
Я вовсе недостоин.
И тебе я
Готов всё это просто подарить,
Но, право, без строителя не смею,
Об этом надо бы Фому спросить...
* * *
И вот Фому приводят из темницы.
Как будто бы прошли десятки лет.
Он был чернобородый, темнолицый,
А за решеткой светел стал и сед.
– Что, государь мой? – первым речь он начал. –
Ты хочешь брату подарить дворец,
Который в результате передачи
Твоих сокровищ нищим и, тем паче,
Утратившим горение сердец,
Я выстроил
по доброй воле Божьей
В Его великом Царстве всеблагом?
Но по-другому сделать это можно.
Креститесь –
и Господь воздаст потом...
* * *
И братья наши в тот же день крестились,
И Дух Святой вселил в них благодать,
И так они сердечно изменились,
Что и родным их было не узнать.
Царь Гундофор с соседями своими
Мир многолетний тут же заключил.
И продолжал богатствами земными
Делиться с теми, кто убого жил.
И первый православный храм построил
Заместо римских каменных палат,
И званием высоким удостоил
Фому – он стал ему как старший брат.
А младший брат царя, продав именье,
Ходил с Фомой-апостолом всегда,
Собравшейся толпе на удивленье,
Без жалости малейшей, дочиста,
Из тяжкой ноши драхмы раздавая
С поклоном,
видно, смог уже понять,
Что это честь ему была большая –
Деньгами голь людскую одарять.
* * *
Вот так три брата в Индии и жили.
Но вскоре наступил условный срок,
И Елизар скончался.
Отслужили
Ему заупокойную.
И Бог
Послал пресветлых за его душою.
И прежний ангел снова показал
Обители.
Но вот перед одною
Просил остановиться и сказал:
– Дворец готов. Как ты его находишь?
Как залы, переходы и дворы? –
– Да уж не перед братовым ли водишь
Меня дворцом?
Он, правда, с той поры
Ещё стал больше и ещё чудесней. –
Но ангел сделал лёгкий жест рукой:
– Нет, этот поновей, поинтересней
И побогаче будет, – это твой... –
И что за буря чувств в душе вскипела!
Зачем он лучше братова?
зачем?
Совсем не в красоте, не в славе дело,
И не в ненужной гордости совсем.
Вот им бы оказаться в той беседке,
Над тем хрустальным,
с лебедем,
прудом,
И говорить по-братски, по-соседски,
Спокойно и раздумчиво о том,
О чём они, покуда вместе были,
Счастливо обсуждали взор во взор,
Да легкодумно не договорили,
И не продумали до этих пор...
Но ангел, всё почувствовав, конечно,
Продолжил рассуждений слабых нить:
– Ах, милая! У вас в запасе вечность,
Чтоб вам достойно всё обговорить...
