Три сцены из иностранной жизни
18+
1
Он был un bon monsieur,
Прикованный цепями
Животной преданности к некой юной даме.
Не требуя за это от неё
Известных преференций будуарных,
Их отношения он представлял романом,
Скорее рыцарским, чем книгой Fetes galantes.
Их встречи проходили вечерами,
Всегда в присутствии скучающей madame,
Дремавшей в креслах. Кстати, как во сне,
Закончилось всё текстом в черной рамке:
Он лёг не с ней, а с чьей-то пулей в голове.
Она дала, но не ему, а дуба от испанки.
2
Вторая сцена: он — испанский гранд,
Она, конечно, - донна и, определенно, Анна.
Не та, которая для дон Хуана,
Как говорят в Испании про это:
Una señora que ya ha abrietro
La propia sagrada puerta.
Ей далека была вся эта суета.
Их связывали узы дружбы
И католицизма.
Она порою посещала с мужем
Корриду, где закатом бычьих жизней
Тогда вовсю заведывало солнце
Любимца публики и квартиранта женских грёз
Теперь почти забытого Бельмонте...
Когда в сюжете появляются рога, Испания
И честь замужней дамы, то жди навахи в бок
Или иной, но всё ж из ряда драмы.
Все обошлось почти без крови и страстей,
Кипящих в иберийцах и поныне.
Он кончил, подавившись на банкете дыней,
В кругу беспомощных влиятельных гостей.
Она - одновременно с ним
Под поездом,
Споткнувшись впопыхах о край платформы,
Пав жертвой не любви, но транспортной реформы.
3
Италия. Благословенный край.
Он гондольер, зовут его Винченцо.
Остряк, красавец и мастак
Выкидывать, как говорят, коленца.
Его избранница — Джованна, дочка мясника.
Они живут так пасторально просто,
Что носа бы не подточил комар,
Но то — комар, а это — коза ностра.
Печально всем известная La piovra
И не таких, как он, утягивала в прорву.
За нежелание платить по contatore
Винченцо был размазан по гондоле,
И он теперь своей Джованне милой
Cипит, а не поет «O Sole mio».
Здесь очень кстати был бы комиссар Катани.
Беда лишь в том, что от него годами
Повествование отделено.
Всё это, как на зло, происходило
В эпоху краж по Риму biciclette
И большей частью черно-белого кино.
С тех пор Джованна деньской протяжно стонет
И «mamma mia!» - закатив глаза, кричит.
Всё от того что у Винченцо с горя
Поднялся и, как впопанный, стоит
Ком в горле от неотомщенного позора.
Он ничего не ест почти и плохо спит.
Чем все закончилось у них? Трагедией?
«Наверно», - мурлычат кошки, доедая Шрёдингера.
Быть может «А»,
«А» может быть и «Б»
В нелегкой нашей квантовой судьбе.
Быть может Эрос, может - и Танатос.
Висит на сердце тяжкий груз литературных тел.
Довольно, музы! Баста!
Сами дальше разбирайтесь,
Что автор этим всем сказать хотел.
Я напоследок только попрошу вас:
Поелику
Возможно это в квантовый системах,
Устроить все же хеппи энд и всех запутать,
Чтоб счастливы в итоге стали все мы.
