И вот мы вновь на кухне вечерком...
И ВОТ МЫ ВНОВЬ НА КУХНЕ ВЕЧЕРКОМ...
И вот мы вновь на кухне вечерком.
Володя Назин, я и Валентина.
Вина бутылка высилась картинно
Над нашим полупраздничным столом.
А полупраздник заключался в том,
Что в молодёжной областной газете
Сказали слово обо мне, поэте,
И напечатали стихи притом.
Володя был и раньше добряком,
А тут блистал донецким добродушьем:
«Не надо никаким владеть оружьем,
Когда владеешь мастерски стихом».
«Ещё бы хорошо владеть рублём, --
Тихонько Валентина рассмеялась. –
Заплатят за стихи такую малость,
А так просторно в кошельке моём!»
Вновь правой кисти взмах перед лицом,
Так он справлялся с постоянным тиком,
Который злобно царствовал над ликом,
Но гость всегда держался молодцом.
«Зато прославил муж тебя в таком
Изящно-огневом стихотворенье!
И кто-нибудь в грядущем поколенье
Вот так же прочитает за столом:
-- Ах, как плясала милая моя!
Как стан несла, стройна, полувоздушна,
И по плечам плескалась непослушно
Волос золотоносная струя.
Ах, как плясала милая моя!
Да я и сам нимало не терялся.
И баянист устало улыбался,
Об отдыхе заслуженно моля...»
И снова кисти взмах перед лицом.
Откуда знать мне было, бедолаге,
Что этот тик он заработал в Праге,
Когда вёл танк по городу юнцом.
Что станет он газетным торгашом,
Что не сгорит он от стыдобы в танке,
А на уральском нашем полустанке
Отравится буфетным пирожком.
И разве мог подумать я о том,
Что самые любимые на свете
Стихи опубликую в интернете,
И их прочтут в присутствии моём.
И что склонюсь я ночью над листом,
И звёзды заблестят поодиночке,
И побегут взволнованные строчки
О полупразднике далёком том.
20.11.11 г., ночь
И вот мы вновь на кухне вечерком.
Володя Назин, я и Валентина.
Вина бутылка высилась картинно
Над нашим полупраздничным столом.
А полупраздник заключался в том,
Что в молодёжной областной газете
Сказали слово обо мне, поэте,
И напечатали стихи притом.
Володя был и раньше добряком,
А тут блистал донецким добродушьем:
«Не надо никаким владеть оружьем,
Когда владеешь мастерски стихом».
«Ещё бы хорошо владеть рублём, --
Тихонько Валентина рассмеялась. –
Заплатят за стихи такую малость,
А так просторно в кошельке моём!»
Вновь правой кисти взмах перед лицом,
Так он справлялся с постоянным тиком,
Который злобно царствовал над ликом,
Но гость всегда держался молодцом.
«Зато прославил муж тебя в таком
Изящно-огневом стихотворенье!
И кто-нибудь в грядущем поколенье
Вот так же прочитает за столом:
-- Ах, как плясала милая моя!
Как стан несла, стройна, полувоздушна,
И по плечам плескалась непослушно
Волос золотоносная струя.
Ах, как плясала милая моя!
Да я и сам нимало не терялся.
И баянист устало улыбался,
Об отдыхе заслуженно моля...»
И снова кисти взмах перед лицом.
Откуда знать мне было, бедолаге,
Что этот тик он заработал в Праге,
Когда вёл танк по городу юнцом.
Что станет он газетным торгашом,
Что не сгорит он от стыдобы в танке,
А на уральском нашем полустанке
Отравится буфетным пирожком.
И разве мог подумать я о том,
Что самые любимые на свете
Стихи опубликую в интернете,
И их прочтут в присутствии моём.
И что склонюсь я ночью над листом,
И звёзды заблестят поодиночке,
И побегут взволнованные строчки
О полупразднике далёком том.
20.11.11 г., ночь
