Первые каникулы

Читает Евгений Корольков

 

1.

 

Смутно помню: горько или сладко

Пахнет повилика в ранний час.

Помню под окном стояла кадка,

Из которой умывали нас.

 

А вода студёная, живая,

Яблоком мочёным отдаёт.

Я в сенях стояла, наблюдая,

Как она из тучи в кадку льёт.

 

Помню: за плетнем тропа бежала

По меже, а дальше - под откос,

И пчела над клевером дрожала,

И дурманил душу сенокос.

 

Вот и сад. Для детворы - отрада.

Пусть ещё зелёный, но зато

Одолеть колючую ограду

Иногда боялся кое-кто.

 

- Вы опять бузите, оглоеды!

Что же вам не спится в ранний час?

Этот сад для вас растили деды

Не затем, чтоб он страдал от вас.

 

Расходитесь, полно баловаться,

А не то я уши надеру! -

Так бранился сторож и по-братски

Угощал черешней детвору.

 

Говорят, что заряжал ружьишко

Солью старый сторож, дед Егор,

И хватались за штаны мальчишки -

Этот факт я помню до сих пор.

 

Те, что младше, трУсили, бежали,

А постарше знали - отойдёт,

И в душе Егору обещали,

Что бузить не будут через год.

 

2.

 

Детство часто память будоражит,

Поднимает душу на дыбки.

Пропастью мне виделся овражек,

Лукоморьем - юные дубки.

 

Слышалась мне утренняя тайна

В шепелявой речи стариков.

Спать ложилась сельская окраина,

Лишь затянет песню хор сверчков.

 

Упадёт бабуся на колени,

На иконы вскинет светлый взгляд

И промолвит: "Боже, дай терпенья!

Дай прощенья шалостям внучат!"

 

Звали мою бабушку Полиной.

Пелагеей - надо уточнить.

Мазала она соломой с глиной

Стены дома, чтоб тепло хранить;

 

А полы (водилось по-старинке)

Тёплым, молодым коровяком,

Выметала в доме до соринки

И ходила только босиком.

 

Поначалу было непривычно

Ощущать коровий смачный дух.

То ль на запах, то ль на цвет горчичный

Залетали в Избу сотни мух.

 

Как-то я попробовала вскоре

Вместе с бабкой вымостить полы.

Оценили труд мой в разговоре -

Вот в чём ценность взрослой похвалы.

 

Ну так вот: о бабушке Полине.

К тем годам, что я при ней была,

Прожила бабуся век недлинный,

Вспоминая длинно, как жила:

 

Быть умела ангелом и бесом,

Нянькой, водоносом, пастухом,

Грамоте обучена ликбезом,

Думать не умела о плохом.

 

Полюбила всей душой Максима -

Признавали этаких в родне.

Проводив двенадцатую зиму,

Он сказал ей: "Быть, жена, войне."

 

И она пришла судьбой незваной,

Подняла на битву комсомол.

- Береги себя и дочку Анну.

Буду жив - приду, - Но... не пришёл.

 

Не вернулся даже в сорок пятом,

Похоронка тоже не пришла.

Дочь его запомнила солдатом,

Сколько лет потом ещё ждала.

 

Так и жили: бабушка и мама.

Ни начала горю , ни конца.

На восток звала судьба упрямо

Мать мою, для нас искать отца.

 

И нашелся бравый, кучерявый,

Молодой, смешливый офицер.

Стала мать с отцом (о, Боже правый!)

Охранять вдвоем СССР.

 

Народили четверых детишек:

Поначалу - только сыновья.

Больше всех отцу досталось шишек -

Наконец-то появилась я.

 

3.

 

И не знаю, правда, я не знаю,

Кто же подарил мне два крыла?

Видно, затряслась кора земная

В тот момент, когда я в жизнь вошла.

 

Быть хотелось первой, самой-самой

В играх, и в учёбе, и в труде,

Голосисто песни пела с мамой,

Торопилась к ближнему в беде.

 

В девять лет я сделала попытку

Заработать честно трудодни.

- И в кого ты, дочь, ловка и прЫтка?

Верно, в мать. Ну, Бог тебя храни!

 

Рожь косили.

В поле спозаранку

Собралось десятка два бабья.

Молоко и хлеба полбуханки

Для своих несла, конечно, я.

 

Странно, но ничуть я не боялась

Неумёхой на селе прослыть.

Надо мной шутили - я смеялась:

Быть чему, тому, видать, и быть.

 

Напряглась и сделала вязанку,

Затянула туго поясок.

- Погляди-ка, Нюр, на горожанку, -

Услыхала едкий голосок, -

 

Дочь твоя - заправская крестьянка:

Так снопы крутить - другим в пример -

Затянула намертво вязанку,

Будто и отец не офицер.

 

Я тружусь, не требую подмоги

И иду с другими наравне.

Первые и трудные дороги

Одолела. Загудели ноги,

Перестали быть послушны мне.

 

Солнце жаром поле поливало.

Сели отдохнуть в тени снопов.

Я молчу, хоть дО смерти устала:

Сколь ещё не убрано хлебов!

 

Да, не сахар сельская работа,

Хоть косить, хоть жать, хоть молотить.

Но уж горечь трудового пота

Никогда с тех пор мне не забыть.

 

4.

 

Укрывает речку мелкой рябью

Ветерок весёлый, озорной,

И густую пену, пену жабью,

Прибивает к берегу волной.

 

Мы тогда не знали "Сони", "Шарпов" -

Слушали рассказы о войне,

А потом ловили в речке карпов

В чешуе, зеркальной на спине.

 

Мастерили снасти тоже сами -

Из чего, припомнить не могу -

И сидели долгими часами

На сыром, тенистом берегу.

 

У соседа получалось ловко:

Чуть закинет - и уже клюёт.

Оказалось, он кормил перловкой

Свой, единоличный перемёт.

 

- Слушай, - как-то брату я сказала, -

А не наш ли ловит он косяк?

На червей я густо поплевала.

Что же рыба не идёт никак?

 

- А давай уйдём в другое место. -

Встали и ушли без лишних слов.

Результатом нашего протеста

Стал богатый карповый улов.

 

И была жарёха. И ушица

В чугунке кипела на огне.

А с соседом всё же подружиться

Бабушка советовала мне.

 

- По-соседски надо жить с соседом,

Мало ль что - подмога за плетнём.

Спичку брось - и дым повалит следом

За случайно вспыхнувшим огнём.

 

Дым... Она ввиду имела драку,

Но до драки дело на дошло.

Сам сосед ловить в корягах раков

Пригласил нас, только рассвело.

 

Ветерком причёсана, умыта

Чистой, серебристой водой,

Солнца ждет у КОтлевки ракита,

Все следит за облачной грядой.

 

Солнца луч пронзит туманный полог,

И ветла прольёт на воду тень.

Час рассвета мне из детства дорог

Пробужденьем русских деревень,

 

Где взросленье стадий не проходит,

Где игрой - посильный взрослый труд.

Глаз тревожных бабушка не сводит

С ног моих: ботинки снова трут.

 

- Скинь их, дочка,

Босиком шустрее.

Побежишь - и ветру не догнать.

Солнце на дороге пыль прогреет -

Вот и гоже, вот и благодать.

 

Босоногих не пугают лужи,

Хвори босоногим - пустяки.

Принесите раков нам на ужин,

Подружитесь нынче у реки.

 

Нас учили дружбе в общем деле:

Не один, коль все за одного.

В играх дни, как ласточки, летели

Ветреного детства моего.

 

Вот бахча поспела с огурцами,

Хочется колхозникам помочь.

- Разреши! - бегу я с просьбой к маме.

- Отпусти, - соседка просит, - дочь.

 

Разрешили! Радости до неба,

По частицам счастье раздаю.

А под вечер даже не до хлеба -

Рубежи стахановские бью.

 

Утром снова плети раздвигаю,

Прячутся под листья пузаны.

- Поживём, когда растет такая,

Боевая, смена у страны.

 

Намекают женщины на смену,

И такая гордость им к лицу.

Но меня ждут места перемены -

Отпуск приближается к концу.

 

Попрощаться собрались соседи,

Принесли на память, кто что мог.

Смотрим, катит на велосипеде

Наш сосед с ведёрком между ног.

 

- На, возьми, съедите на досуге...

Опоздать боялся отварить...

Раки! Теплые!

Ну как о друге -

О таком - с теплом не говорить!

 

Звали мы соседа просто - Лёнька.

Был высок он, строен и плечист.

Вскинет хлыст, казалось бы, легонько -

И со свистом воздух режет хлыст.

 

Так же Лёнька с легкостью рыбалил,

На селе был главным грибником.

Не перечил старшим, не скандалил

И трудился жадно и молчком.

 

Был объект любви и уваженья

У горластой сельской ребятни,

И стыдились мы за достиженья

Выдавать двойные трудодни.

 

5.

 

Дети мои судят по рассказам

Детство босоногое моё.

Светом избалованы и газом,

С сенокосом путают жнивьё.

 

Мама поседела, и болезни

Скопом навалились на отца.

С каждым днём скучней и бесполезней

Тикают дождинки у крыльца.

 

Целый мир я обрела в наследство.

Нет ни фальши в памяти, ни лжи.

Нет прочней фундамента, чем детство,

На котором годы - этажи.

 

Пыль дорог порой стоит стеною

Между мной и матерью с отцом,

Потому, особенно зимою,

Я спешу согреть их письмецом.

 

 

"По земле - дорога ледяная,

Над землею - серое литьё.

Ты прости меня, моя родная,

За молчанье долгое моё.

Не забыла я полынный запах

И трезвон кузнечика в траве,

Как, луну качая в мягких лапах,

Гладил клён меня по голове.

А ещё мне помнятся подмостки

И валька весёлый говорок.

Унимая дрожь цыпленка в горстке,

Доброту я припасала впрок

И постичь пыталась безграничье

Синевы, повисшей над рекой.

Знаешь, мать, как бьётся сердце птичье,

Унося пернатых на покой?

Да, пожалуй, так же, как трепещет,

Задыхаясь, сердце беглеца.

И бывает, стыд больнее хлещет,

Чем шипы тернового венца.

Жизнь верстаю вовсе не одна я:

Иногда в попутчиках Мусей.

Срок пришёл понять, что мать родная

Мне дороже жизни и друзей.

Я забыть едва ль сумею песни

Те, что пели мы с тобой вдвоём,

А случится это - небо треснет

И сомкнется нА сердце моём."