Человек сутулящийся, плотный...
* * *
Человек сутулящийся, плотный,
В чьей одежде незаметен стиль,
Каждый день заходит в магазинчик,
Где шипит куриным жиром гриль.
Лысина, и рыжая бородка,
И очки, – типичный интроверт, –
Курицу берет он, водки шкалик,
И мороженого – на десерт.
Вы узнали? Это ведь Григорьев,
Он теперь живет в иной Москве –
В той, которая, как астероид,
Проплывает в горней синеве.
В той Москве к нему порой приходит
Вечером румяный Бардодым,
И могучий хохот Бардодыма
По созвездьям катится седым.
В той Москве и Болдов посещает
Дом Григорьева на Вековой:
Он приходит, и берет гитару,
И поет – ведь там-то он живой.
Там они настолько все живые,
Что одалживают жизни мне.
Там сгорают бедствия поэтов
В нежном очистительном огне.
Иногда, бывает, здесь ловлю я
Дуновенье этого огня,
И оно мой разум проясняет,
И счастливым делает меня,
Ибо безболезненно сжигает
Всё, чего хочу и чем живу, –
То есть жил, пока еще не начал
Собираться в горнюю Москву.
