Письмо с фронта. Весна 1944 года

 
 
 
Очень старый текст. Единственный у меня о войне.
 
Тихо стало. Опять по тебе загрустил.
Как ты там, моя милая Вера?
Я вернусь. Набирайся терпенья и сил.
Маме с Катей, прошу, будь примером.
 
Эти гады-фашисты поджали хвосты.
Гнали их к рубежам до заката.
Врать не стану, что бой был сегодня простым.
Ночь в землянке сидим в три наката.
 
Вера, Вера, всего рассказать не смогу.
В моих жилах текут реки злости.
Не забуду, как сжало от боли в дугу
Тело друга, кричащего: бросьте.
 
И мы бросили вскоре. Я первый раз выл.
Сиротой там остался сынишка.
Он меня подо Ржевом собой заслонил
Самым честным и храбрым был.
Слишком.
 
Из тарелки одной ели суп в блиндаже,
И по-братски делили махорку.
Его сутки как нет, мне б смириться уже.
Всё не сплю, только что в этом толку.
 
Так, не буду о грустном, родная, писать.
Будешь плакать всю ночь. Знаю. Хватит.
Представляю наш дом: стол дубовый, кровать.
(Мы мечтаем здесь все о кровати.)
 
А ещё вспоминаю наш садик в цветах,
Там как раз сейчас яблони в белом.
И тебя в синем платье, в далёких мечтах.
Здесь мечты помогают быть смелым.
 
А ещё помогают холмы и поля,
Что от крови повсюду алеют.
Мою Родину, маму и, Вера, тебя
Эта сволочь отнять не посмеет.
 
Ты представить не можешь, какой я тут стал.
Испугаешься точно, дурёха.
На войне сила воли в цене и металл.
С чистотой, скажем прямо, здесь плохо.
 
Как вернёмся, отмоем себя, сапоги
От запёкшейся крови и пыли.
Только память, как в саже печной угольки,
Не отмоем до смерти отныне.
 
Память, Вера, и сердце в глубоких рубцах.
Жаль, истошного запаха смерти
Нам не вытравить. Каждый солдат им пропах
Но мы стиснули зубы и терпим.
 
И я вытерплю всё, за тебя, за ребят.
Нет дороги назад, Запад прямо.
Я сильнее сейчас, чем тогда, во сто крат.
Злее стал, и умней, и упрямей.
 
Тут приснилось на днях.
Мы с победой домой.
Ты на встречу бежишь самой первой.
Моё счастье, ты жди.
Я вернусь.
Я живой.
Я люблю тебя, милая Вера.
 
Дочитала письмо. Слёзы градом из глаз.
Вслед за ним жёлтый лист похоронки.
В синем платье в саду.
То был яблочный спас.
А за ним девять месяцев долгих.